Евгений Сидоров - Воспоминания о моем отце

«Челюскин» проворонил.

Далее шел не совсем печатный текст.

«Трудовой подвиг» Стаханова тоже носил показушный характер. К рекордной добыче угля длительное время готовилась вся шахта, и потом во время ударной трудовой вахты все службы работали исключительно на Стаханова. Такой ритм труда и шахта, и сам Стаханов смогли выдержать только одну смену. И до сих пор об этой смене до нас доходят отголоски, хотя специалисты еще тогда оценили эту акцию как блеф.

Другим характерным явлением того времени была смена вождей. Одни вдруг стали гибнуть под пулями врагов и умирать от болезней. (Киров, Куйбышев, Орджоникидзе, Горький). Другие оказались оппозиционерами. (Бухарин, Рыков, Томский, Пятаков и др.) Третьи же, наоборот, безудержно расхваливались. (Каганович, Ворошилов, Буденный). Сталин отстоял от всех на большом расстоянии и уже начал обретать ореол святости.

Все очень жалели Кирова и Куйбышева, негодовали по поводу происков троцкистского охвостья и старались выявить вредителей в своей среде, не понимая, что самым большим вредительством были неестесственно быстрые темпы ради самих же темпов. Темпы – это не показатель роста благосостояния народа или экономического потенциала страны, а способ саморекламы, способ «поймать ордена». Индустриализация, конечно, была нужна и нужна безотлагательно. За нее голосовали все, поскольку все понимали неизбежность второй мировой войны. К усилению темпов призывала старая гвардия большевиков, которой нетерпелось все срочно привести в соответствие с догмами, совершать скачок за скачком, пренебрегая экономическими законами, наплевательски относясь к людям и природе. В результате этого достижения в области индустриализации сопровождались разрушением товарно-денежных отношений, ломкой человеческих судеб и расхищением богатств родной земли.

Тут я невольно сбился на рассуждения, доступные мне сегодня, тогда же, в 1933 – 1936 годах, я слышал все время фразу «надо, во что бы то ни стало», и это отразилось на становлении моего характера. Кое-что вызывало недоверие и в моем детском мозгу. Например, читая материалы процессов, на которых бывшие вожди оговаривали себя, признавались в шпионской деятельности и экстремистских намерениях в отношении Сталина и Молотова, я удивлялся неправдоподобности этих признаний и той легкости, с которой они произносились. Но уже тогда всеми было усвоено, что о таких вещах надо держать язык за зубами.

Но вернемся к папиной учебе в Академии. В 1935 году были впервые введены воинские звания. До этого знаки различия меняли с изменением должности, никаким званиям они не соответствовали. Тодорский стал комкором, Смоленский – дивизионным комиссаром, Быстров полковником, папа старшим лейтенантом с тремя кубиками в петлицах и шевронами на рукавах. Почти у всех при переаттестации ранги были понижены. Наш сосед по Зиновьевску, Рутковский, жил в нашем доме на Красноармейской улице и преподавал в Академии. Так вот ему при переаттестации дали звание майора, и он ромб сменил на две шпалы. Это понижение он тяжело переносил, несколько раз он приходил к нам домой и плакал. Видимо, он почувствовал, что близится закат его жизни. Во время войны его жена и теща, как немки, были сосланы в Казахстан, а его самого арестовали в Оренбурге в 1942 году по смехотворному обвинению. Его обвинили в том, что в его учебнике по бомбометанию были умышленно допущены ошибки, из-за которых наши бомбардировщики плохо попадали в цель. Мина Карловна была реабилитирована в конце 50-х годов, приехала в Москву и получила квартиру в Марьиной Роще. Она часто наведывалась к нам, и своим громким голосом, с большой долей юмора, рассказывала, как она пасла коз в ссылке.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.