Вячеслав Харченко - Москвич в Южном городе

Адам, увидев реакцию Лиды, остановился в метре от нее. Адам хипстер, у него огромная черная борода, хвостик и роскошные усы. Наверняка он сердцеед. По нему сохнут все девочки Южного Города. Адам что-то держит в руке.

Теперь я уже думаю, что Лида, чтобы избавиться от назойливого поклонника Адама, что-то подарила ему и это что-то не горит. «Какая-нибудь безделушка, – думаю, – сердце на светодиоде или медвежонок».

Рядом огоньками цветет цирк. Возле него ходят зазывалы, сообщая что сегодня последнее представление в сезоне заезжей труппы. В Южном Городе нет своей труппы.

Из подвального кабачка выходят вечерние посетители, едва стоя на ногах после выпитого на розлив портвейна, который здесь не хуже португальского. Пока я их разглядывал, Адам встал перед Лидой на одно колено и дает то, что не горит. Лида разворачивается и молча уходит. Я так и не узнал, что у них не горело. Мне хочется подойти к Адаму и спросить, что у них там не горело, но мне лень, потому что тепло и хорошо.

Сегодня чудовищный день. Я обидел буфетчицу Нину из кафе «Советское». Я там всегда обедаю в двенадцать часов дня, но сегодня сумел вырваться только к 16:00.

Я, как обычно, вошел в зал, снял кепку, повесил на вешалку пальто, взял поднос и подошел к раздаче. Нина, пышная, сдобная, мягкая, стояла напротив меня в белоснежных халате и колпаке, источая аромат духов «Ландыш серебристый», и вертела в красных ладонях блестящий половник, посверкивая золотым зубом, в ожидании, когда я, как обычно, закажу оливье с сырокопченой ветчиной, уху из норвежской форели по-царски с лимоном и оливками, кисель ягодный и свино-говяжьи пельмени с жареным луком и сметаной.

Я уже хотел все это заказать и даже взял оливье из холодильника, наклонившись, как попрошайка, но тут я увидел на стене плакат, на котором было написано, что после 16 часов можно заказать комплекс из салата, супа и пельменей всего за 166 рублей.

Сумма в 166 рублей манила. Обычно я плачу 350. Я постоял, подумал, почесал затылок. Мое отражение в зеркальной витрине выражало смесь сомнения, жадности и восторга. Я подумал, кашлянул и произнес:

– Ниночка, мне, пожалуй, комплекс.

Нина вздрогнула пышной массой. На ее лице промелькнуло легкое презрение, потом презрение переросло в разочарование. Холод опустился на ее чело. Веки отяжелели. Еле сдерживаясь (надо полагать, она сама варила уху по-царски, стругала оливье и лепила пельмени) Нина произнесла:

– Что ж, Вячеслав Анатольевич, вот вам квашеная капуста, суп из чечевицы и тефтели с гречкой.

Нина смотрела на меня как на сумасшедшего. Комплекс собирала нехотя, придурковато посмеиваясь. В ее глазах я пал ниже плинтуса. Я был смущен, я быстро расплатился и ушел в самый дальний угол кафе «Советское».

Капуста была хорошая, чечевица свежая, гречка отменная, но, когда я все проглотил, надел пальто и кепку, вышел на улицу и закурил, я испытывал чувство стыда перед доброй и трудолюбивой Ниной.

Если пройти вглубь от кинотеатра «Украина» до гранитной набережной реки Салгир южного города, то на мосту вы встретите старушку, торгующую семечками в полиэтиленовых пакетах. Даже если вы не купите у нее жареных семечек, то она все равно пожелает вам хорошего дня. Я в ответ всегда желаю ей хорошей торговли. Видимо, семечки на набережной реки Салгир имеют такую же ценность, как попкорн в московских кинотеатрах. Сидишь на деревянных скамеечках, глядишь на уток, плавающих в мутных водах реки Салгир, и философски отправляешь кожуру от жареных семечек под ноги вселенной. Вселенная тяжело вздыхает, но для нее любое философское проявление в человеке намного ценнее чистоты. Тем более, надо полагать, что если не осмысливать философски вселенную, то дворникам южного города будет нечем заниматься и их уволит администрация ввиду отсутствия объекта работы.

Из не происходящего надо всегда найти происходящее. Например, вы идете на работу. Ваш маршрут обычен. Вы выходите из дома в 7:30, заходите в кафе «Советское», покупаете круассан с шоколадом и американо, поглощаете все это ровно десять минут. Потом идете по проспекту Кирова ровно до кинотеатра «Украина», там ныряете в переход и оказываетесь на улице Петропавловской, проходя мимо парочки соборов, чтобы ровно в 8:00 очутиться на рабочем месте. Если бы вы были в Москве, а не в Южном Городе, то прибавили троллейбус до метро пятнадцать минут, сорок минут в метро и маршрутка от Марьино до офиса десять минут.

Такая обыденность дает вам право считать, что взмах ресницы встреченной вами девушки – это событие. Но в принципе событием может послужить просто дурное расположение духа (то есть причина внутренняя, не имеющая внешней ценности), о чем, безусловно, стоит написать.

Встретил Вадика на улице Самодиша. Он шел с центрального рынка и нес в пакете полтора литра парного молока, банку сметаны и домашний творог. Встали, поздоровались.

– Привет, – говорю, – Вадик.

– Здорово, Славик, – отвечает.

На улице ветер, холодно, зима.

– Зима наступила, – говорю и смотрю на Вадика грустно.

– Зимы не будет, – Вадик улыбается.

– Почему? – мне уже интересно.

– Потому что в 2014 году ось Земли сместилась на четырнадцать градусов и в южном городе стали субтропики. Был континентальный климат, а стал субтропический.

Я всегда верю Вадику и сейчас верю.

– Вот раньше мы зимой мерзли, – продолжает Вадик, – а сейчас нет. Раньше летом было тридцать, а сейчас и до шестидесяти доходит.

– До шестидесяти? – переспрашиваю я.

– До шестидесяти, – кивает Вадик.

Мне страшно:

– И что делать?

– Ну что, прошлое лето, когда было шестьдесят, я покупал три бутылки пива из морозильника в ларьке, садился в трусах на скамейку и одно пиво пил, а две бутылки лил себе на голову.

– Помогало?

– Помогало, – Вадик для подтверждения кивает.

– А я не пью, Вадик, – мне зачем-то захотелось соврать.

– Ладно, – Вадик треплет меня по плечу, – пойду я.

Из его пакета торчит молоко, сметана и творог.

Вечер, курю на крыльце, когда я курю, то включаю свет над крыльцом и нахожусь, как на подиуме, меня хорошо видно из любой точки двора.

Скрипит соседская дверь, потом хлопает, слышен сдавленный кашель курильщика. Это вышел автослесарь Теодор Рузвельтович. Вот показалась и его массивная фигура. Тень легла на все пространство.

– Добрый вечер, – киваю Теодору Рузвельтовичу.

– Здравствуйте, Вячеслав Анатольевич, – отвечает мне Теодор Рузвельтович. – Все приблудных кошек кормите.

– Да, – отвечаю, – кормить приблудных кошек – это гуманно.