Дмитрий Федоров - Доктор, я тебя ненавижу! Записки врача-психотерапевта

Потом мы стали разбирать твои обиды и вывихнутые мозги. И, глядя на вас, икона возрыдала! Не ту, ой не ту святой объявили! Такие страдания, такие выкрутасы, такие пытки и извращения – и все от «подрух», от родственников, от соседей и сослуживцев. Просто вокруг болото страшное, зловонное, враждебное, а посередине кочка. А ней ты, жаба в модном купальнике. Все враги, но ты – пилот дирижопля. Проехали! Что сейчас?

Кого сейчас я вижу? Неужели?! Это что, глаза, что ли?! Не просто две тусклые ямки в черепе, а полноценные голубые звезды. Прямо удивлен и поражен. И унылый клюв от цапли куда-то исчез. Смотрим дальше… И, что удивительно, стало на что посмотреть. Фигуру описывать не буду, еще накинешься на меня в публичном месте, а мне убегать! А в головушке что у нас? Поди ж ты! Здравствуйте, тетя! Как вы похорошели! Что изменилось, рыба моя? Скажи! Теперь можно! Никто не отнимет…

– Я… Ты… Я… в общем, если не растекаться по тарелке, я… Боже, как трудно сказать-то! А почему?!

Опять взгляд встрепанного кошкой воробья.

– Смотри на меня!!! Глаз не отводи! Говори!.. Посмотри на себя МОИМИ глазами – и говори!

– Я… я полюбила! Я полюбила себя! Я увидела себя такой, я есть на самом деле. Наконец-то! Впервые в жизни я не отворачиваюсь от своего отражения. Мне нравится все во мне. Руки, ноги, волосы, голос. Это такое счастье – ощущать искреннюю любовь. Пусть хотя бы самого себя к себе. Это можно ощутить и понять, только будучи лишенным этого чувства насильно и надолго. Пусть говорят что угодно, пусть смеются. Я – знаю и чувствую! Чувствую душой, потому что она у меня есть! И ты к ней прикоснулся! Спасибо тебе – и прости за весь тот небоскреб страстей и мусора, что я на тебя обрушила.

– Заходи! Чего уж там…

Ко мне приходят люди по рекомендации моих пациентов, некоторых приводят родственники, друзья. Кто-то активно ищет информацию в интернете и находит мои странички. Силой никого, как правило, не волокут. Более того, если я вижу, что человек пришел по принуждению, то, скорее всего, не стану угнетать его своим присутствием. Мы мирно расстанемся, хотя я и попробую пояснить ему смысл и пользу возможного сотрудничества.

Исключения возникают, когда требуется экстренная помощь, своего рода психохирургия. Попытка самоубийства, утрата близких, внезапная депрессивная атака, острый запредельный стресс. Вот тогда приходится «перехватывать руль». Эмоции пациента настолько сильны, что логика, аналитика, восприятие идут вразнос. Человек на глазах погружается в хаос. Чаще всего даже не делая попыток вырваться из кризиса. Необходимо присоединиться, навязать трансоподобное состояние и потихоньку гасить эмоциональный пожар. В ход идут все инструменты управления сознанием. Нельзя допустить, чтобы рухнули все сдерживающие барьеры сознания и человек соскользнул в острый психоз. Или чтобы эмоциональный ураган вызвал рассогласование нейрогормональных структур на уровне головного мозга, центральной нервной системы. Все может закончиться трагично: инсультом, инфарктом, критическим нарушением ритма сердца, кровоизлиянием в надпочечники и прочими фатальными поломками.

…Все началось с телефонного звонка. Звонил знакомый. Сбивчиво, но коротко попросил о немедленной встрече. Судя по напряжению в голосе, от которого потрескивал испуганный смартфон, дела там были горячие и острые.

В кабинет вошли трое мужчин. Двое вели под руки третьего. Тот шел как робот, не разбирая пути, автоматически переставляя ноги. Если бы его отпустили, то, вероятнее всего, он бы упал, где стоял.

Мой знакомый и его товарищ довели беднягу до дивана и аккуратно усадили.

Я молча наблюдал за их действиями – и только встретившись глазами со своим приятелем, получил исчерпывающее описание причин такого необычного визита.

– Вчера вечером он ехал с семьей по трассе Д5. Пробил колесо, остановился у обочины, пошел аварийный треугольник ставить. Дальнобойщик смахнул его автомобиль на полной скорости. Водила уснул за рулем. Машина в кашу. Жена и две дочки были внутри. Все на его глазах. Он держался какое-то время, но нынче с утра начал зависать. Таблетки, кроме валерьянки, не давали. Напоить попробовали. Не может – блевать начинает. Его сейчас психиатрам отдать нельзя, он сам себя доломает и окончательно рассыплется. Тем более что русскоязычного психиатра найти в европейской стране сиюминутно практическиневозможно… Постарайся достучаться! Наш товарищ…

«Да уж… Такого врагу не пожелаешь! Что же делать?! Заблокировать ему воспоминание? Нельзя! Еще хуже сделаешь. Сейчас улучшение, а потом, когда вскроется правда о событиях минувшего проклятого дня, пойдет вторая волна стресса. И добьет его окончательно… Буду действовать по обстановке… как пойдет…»

И было потом… Как об этом расказать? Вот какими правильными словами описать бездну горя человека, который в секунды потерял все самое дорогое? Он не кричал, не плакал, не истерил. Он говорил, шептал. Сам с собой, не слушая и не отвечая на мои вопросы. В нем горел какой-то неугасимый факел. Так горит плазменное жало специальной горелки. Той, что режет крепчайшую сталь. Так горела его душа. Было нужно – и страшно – присоединиться. Отнять хотя бы на минуту хотя бы долю его переживаний, перенаправить лавину разрушающего стресса в сторону, погасить накал эмоций. Здоровый крепкий мужчина старел на глазах. Я сомневался раньше в правдивости рассказов о моментальной седине. Я увидел это своими глазами…

С огромным трудом пробившись сквозь ураган зацикленных образов и эмоций, мне удалось подстроиться к ритму его слов и навязать транс. Проговаривая за ним его же фразы, дублируя их «эхом». Искусственно затягивая время произнесения, понижая тембр голоса. Прикасаясь к его плечам, голове, кистям рук. Через какое-то время пациент «поплыл». Появилась задержка в движениях, взгляд зафиксировался на небольшой хрустальной бусине, которую я старательно и «бессознательно» катал перед ним по стеклу журнального столика. Тихий перестук граней и посверкивание бликов помогло захватить его внимание.

В какой-то момент он замолчал, сохраняя позу «кучера». Продолжил говорить я. Он все это время рассказывал мне, бесконечно повторяя, жуткие детали катастрофы. В раздавленной машине. Судьба его не пощадила, он не потерял там сознание. И теперь увиденное стояло перед остановившимися глазами. Перехватывая образы, которые выжигали его сознание, я старался увести фокус его внимания на другие детали. С сияющего перламутра детской косточки в разорванной ране на блеск хромированной детали автомобиля, на лужицу на асфальте, на блеск фар… на облака в ночном небе, на звезды, на луну, на бесконечность неба, его глубину, безмолвие и бесстрастность…