Р. Полчанинов - Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Зато члены НТС страдали другим. Все мы употребляли такие советские словечки, как «ребята», «отобразить», или выражения вроде «в разрез и по линии» или зощенковское «что за шум, а драки нет». От членов НТС члены НОРМ научились петь многие советские песни, зачастую не зная об их советском происхождении. Это были и «Крутыми тропинками в горы», и «Веселый ветер», и «Я на подвиг тебя провожала» и многие другие.

Русская молодежь из Франции, даже знающая русский язык, между собой говорила, как правило, по-французски. На вопрос «как дела?» отвечали по-французски – «са ва». Вначале это было забавно слышать, но потом перестало казаться смешным. «Старые» берлинцы чепуху называли по-немецки – «квач» и в виде восклицания говорили «Mensch!» (человече!). Курс для вожаков – КДВ русские из Польши называли КаДеВу и подмешивали польские словечки, чем, впрочем, страдали и эмигранты из Югославии.

Вообще, русская молодежь из разных стран представляла собой довольно пеструю картину. Началось деление на «старых» берлинцев и «новых» берлинцев, т. е. новоприезжих. Это были два разных мира. «Старые» берлинцы либо учились в русско-немецкой гимназии, либо имели интеллигентную работу, питались дома, имели связи с местным населением. «Новые» берлинцы были простыми низкооплачиваемыми рабочими и питались в ресторанах. Во главе НОРМ стояли «старые» берлинцы – Ваня и Ира Мелких, а на всех остальных руководящих местах оказались «новые» берлинцы. Некоторые «старые» берлинцы были этим недовольны, но не хотели понять, что они в этом сами виноваты. Им никто не мешал занять ту или иную руководительскую должность, но они предпочитали не руководить, а быть руководимыми.

Рождественский, работая в редакции «Нового слова», устраивал там после конца работы доклады для членов НТС и их друзей. Первое время «Новое слово» можно было купить и на оккупированной территории СССР, куда спецкором ездил Февр, писавший о своих впечатлениях под заголовком «Солнце всходит на Западе», но потом немцы ограничили распространение «Нового слова» на Германию и Генерал-губернаторство. Редакция получала газеты, печатавшиеся на оккупированных территориях, и делала из них выдержки. На собраниях в редакции Рождественский читал те сообщения, которые почему-либо не попадали в «Новое слово», снабжая их комментариями, где между строк говорилось о том, о чем нельзя было написать. Помню одно такое сообщение об открытии маслобойного завода. Из комментариев становилось ясно, что раньше крестьяне могли использовать молоко для себя, а после открытия завода все молоко шло на масло для немецкой армии.

Когда заказ в переплетной, где я работал, был выполнен и хозяин попрощался со мной, мне надо было снова искать работу. Я ее нашел без особого труда, но хозяин послал меня на биржу труда за рабочей книжкой. Книжку я получил, но одновременно и назначение в другую переплетную, туда, где надо было в спешном порядке переплести новые телефонные книги. Долго я там не проработал, так как в апреле НТС решил послать меня в Варшаву на работу в Дом молодежи, чтобы заменить Мартино, который в мае должен был бы двинуться в Смоленск.

После моего отъезда в Варшаву начальником Отделения одиночек был назначен атаман (так в НОРМ назывались руководители) Павел Синкевич, а его помощником Володя (Владимир Исаакиевич) Быкадоров. Отделение выпускало в Берлине «Костер одиночек». Третий и, кажется, последний, номер вышел перед лагерем, который должен был бы состояться с 15 августа по 1 сентября 1944 г.

До войны издание местных журналов в Югославии было одной из форм воспитательной и образовательной работы с разведчиками. В 1941–1945 гг. в Германии, в ее границах того времени, выходили, кроме берлинского «Костра одиночек», с 1 марта 1944 г. еще «Рук-Вож» – журнал для руководителей и вожаков, в Катовицах-Сосновицах – «К родным полям», в Лицманштадте «Наш труд» и в Альгрингене сборник «Вперед» (кажется, только один номер). О журнале псковских одиночек «Перезвоны» и венском сборнике «Вперед» будет сказано далее.

В 1942 г. проводился V Курс для руководителей – одновременно под общим номером в Варшаве и Берлине. Начальником КДР в Берлине был назначен Олег Сергеевич Поляков, который в 1939 г. окончил в Шуметлице (Югославия) II КДР, преподавал в 1940 г. на III КДР под Белашницей около Пазарича – Сараева (Югославия) и в 1941 г. в исключительно трудных условиях сам провел IV КДР под Смедеревом в оккупированной немцами Сербии. V КДР в Берлине был начат в середине мая и закончен 15 августа 1942 г.

В то время как все предыдущие курсы, включая и V КДР в Варшаве, проводились в летних лагерях, КДР в Берлине проводился летом, но в обстановке загородных походов. Кроме самого Полякова, инструктором на курсе был доктор Николай Митрофанович Сергеев, начальник витязей в Чехии, незадолго до этого принятый Р. Полчаниновым в подпольную НОРС-Р. Курсантами были старший звеновой НОРР Владимир Исаакович Быкадоров, Володя Кеппен, по прозвищу «Дима», недавно окончивший версальский корпус-лицей, Катя и Оля Новосельские, ученицы русско-сербской гимназии в Белграде – все курсанты вступили в подпольную НОРС-Р, откинувшую в годы войны слово «скаут».

К курсантам ставились строгие требования, и из всех курсантов окончили курс только Быкадоров и Кеппен. В воспоминаниях о КДР в «Вестнике ЗАО» (1990. № 3) Быкадоров писал:

«Несмотря на разницу в возрасте, образовании и довоенной принадлежности к разным молодежным организациям, с первого дня курса между руководителями и курсантами возникла искренняя, братская дружба. Всеми нами руководила одна, всепоглощающая мысль: бескорыстное служение нашей многострадальной родине.

На курсе пламенных, патриотических слов не произносилось. Все мы тогда и без зажигательных девизов горели, как могут гореть лишь подлинные, готовые на любую жертву патриоты. У нас всех была тайная надежда: с Божьей помощью, благополучно добраться до России, и там, на родной земле, среди своих, применить только что приобретенные знания.

Чтобы получать продовольственные карточки, а также и право на жительство в Берлине, нам нужно было работать на фабриках не менее 56 часов в неделю.

Лекции нам читались по вечерам, после рабочего дня. Часто их прерывали воздушные налеты. По воскресеньям под руководством д-ра Сергеева мы отправлялись за город, в лес, где вдали от посторонних взглядов мы старались заняться обыкновенно проходимой в лагере практикой.

После письменной выпускной работы, прихватив с собой нескольких курсантов, окончивших КДВ – курс для вожаков, мы уехали в лес на ночевку. Доехав до последней станции электрички, мы долго бродили по незнакомому лесу в поисках удобного места для ночлега. Вдруг, неожиданно, на нас направился ослепительный луч электрического фонаря. Одновременно раздается резкий немецкий приказ – Halt!