Р. Полчанинов - Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Вюрглер присутствовал на проводах, но, вероятно, поставил перед Войцеховским вопрос ребром: либо он, либо Шульгин, и ликвидация НОРМ стала для Войцеховского удобным выходом из положения. В результате немецкий ставленник Шульгин оказался не у дел, а Вюрглер был отстранен от надзора за летними лагерями для русской молодежи.

Осенью 1941 г., вместо НОРМ, в которую входили отряд разведчиков и отряд девочек-вожатых и которая занимала целый этаж на ул. Маршалковской, 68, был создан в том же помещении Дом молодежи. Его начальником был назначен приемлемый для немцев Анатолий Викторович Шнее, директор немецкого молочного завода Agryl и немец по происхождению. Как бывший русский офицер и член НТС, он был приемлем и для Вюрглера.

Русская молодежь, посещавшая Дом молодежи, состояла в основном из учеников русского Коммерческого училища на улице Новый Свят, но были и работники разных польских и немецких предприятий. В Доме молодежи за 30 грошей русская молодежь могла получить суп с куском хлеба и стакан молока, а в воскресные дни еще и порцию творога. К скудному польскому пайку, а русские имели те же продовольственные карточки, что и поляки, это было заметной добавкой. Немцы с первого дня оккупации Польши закрыли все гимназии, в том числе и русскую, но русское Коммерческое училище не тронули.

В апреле 1942 г. у меня была встреча с председателем НТС Байдалаковым. Он сообщил мне, что Мартино в начале мая должен двинуться дальше в Россию, но для этого его надо заменить на его работе в Варшаве в Доме молодежи. Он сказал, что считает меня наиболее подходящим для этого, и спросил меня, готов ли я отправиться нелегально в Варшаву, как это говорилось в Союзе, «по зеленой дорожке». Я сразу согласился, но Байдалаков добавил, что нелегальный переход границы связан с некоторым риском, и готов ли я идти на риск. Я, конечно, сказал, что готов.

Тогда Байдалаков сказал, что риск очень небольшой, но, надеясь на лучшее, надо быть готовым и к худшему. Дорогу проторили польские контрабандисты, и у них не было ни одного провала. Как и где переходить границу, скажет мне член Союза по фамилии Мотор, проживающий в Лицманштадте (до 1939 г. – Лодзь), а он, Байдалаков, обсудит со мной, что и как говорить в случае ареста. Конечно, я не смею никого выдавать, все должен брать на себя, но должен говорить убедительно, так, чтобы немцы мне поверили.

К Байдалакову пришел я с моими документами, Байдалаков их начал рассматривать и, будто бы он следователь, задавать мне вопросы.

Первым вопросом было – кто я? Я ответил, что родился в России в 1919 г., отец белый офицер, эмигрировал в Югославию. Окончил четыре класса русской школы, затем местную гимназию (аттестат зрелости), учился заочником на юридическом факультете в Белграде, а после присоединения Сараева к Хорватии перешел в Загребский университет (студенческая книжка). Работал в канцелярии «Хорватских рудников…» (удостоверение). Когда узнал из газет, что Германии нужны рабочие, поехал в Загреб и через немецкую биржу труда прибыл в Берлин. Работал переплетчиком. Основы переплетного дела получил в русской школе.

– Почему вы бежали с работы? – задал мне вопрос Байдалаков и сразу же подсказал ответ: вы не бежали с работы, вы только хотели переменить работу. Вместо переплетчика хотели стать переводчиком. Вы, как сын белого офицера, хотели принести больше пользы делу борьбы с большевизмом. Немцам легче найти переплетчика, чем переводчика.

На вопрос, почему я решился на нелегальный переход границы, надо было бы ответить, что в Берлине не смог получить работу переводчика, а слышал, что в Варшаве это было бы легко сделать. Для этого, если немцы захотят проверить, мне надо было действительно попробовать получить эту работу в какой-нибудь берлинской фирме. В Берлине вас переводчиком не возьмут, сказал Байдалаков, это мы знаем, но главное, что вы пробовали и можете, если надо, доказать.

Я сказал, что, действительно, вскоре после приезда в Берлин, пробовал устроиться переводчиком, но безуспешно. Вот и хорошо, сказал Байдалаков. Это звучит очень убедительно и объясняет, почему вы бросили работу. Конечно, немец сразу спросит, кто это сказал, что в Варшаве можно устроиться переводчиком? Тут надо сказать, что в НОРМ был доклад одного приехавшего переводчика, чью фамилию не помните, который сказал, что немецкие фирмы в Варшаве нуждаются в русских переводчиках. Следующим вопросом будет, а что такое НОРМ? На этот вопрос надо ответить, что это та организация, которую рекомендует молодежи русское Vertrauenstelle, т. е. комитет, которому немцы доверяют. Во главе комитета стоит Бискупский, а во главе НОРМ стоит фон Таборицкий, его помощник и заместитель, чья подпись стоит на вашем документе.

То, что вы живете в помещении НОРМ, лучше не говорить, чтобы не было лишних вопросов. Вообще запомните, ничего лишнего с собой не брать, ничего лишнего не говорить, а главное – не улыбаться. Этого следователи не любят. Надо, чтобы у немца было впечатление, что вы страшно напуганы и готовы во всем признаться.

С собой вы должны иметь две фотографии, чтобы в Варшаве вам могли сразу сделать документ. Во избежание подозрений желательно иметь с собой и побольше семейных фотографий, но ни в коем случае не фотографий друзей. Немец будет их внимательно изучать, и вам придется рассказать кто, кроме вас, на фотографиях. Лишние фотографии и документы, сказал мне Байдалаков, вы оставите у меня, и я вам их потом перешлю в Варшаву.

Потом немец спросит вас, как вы узнали, где проходит граница Генерал-губернаторства? Подробной карты у вас не должно быть. Тут вы должны сказать, что достаточно было посмотреть на любую карту, чтобы видеть, что Лицманштадт расположен ближе всего к Варшаве, и что вам ваших 20 злотых хватит на дорогу. На станции вы нашли расписание местных поездов, идущих в направлении Варшавы. Вот так вы и оказались здесь.

Следующим будет вопрос: откуда у вас польские 20 злотых? Тут надо, продолжал Байдалаков, сказать, что вы коллекционер бумажных денег, а значит, надо будет иметь с собой небольшую коллекцию. Байдалаков спросил меня, нет ли у меня с собой каких-нибудь хорватских денег. Оказалось, что нашлась мелочь, которую я не успел перед отъездом израсходовать. Байдалаков сказал, что даст мне немного французских и чешских денег, которые я мог получить в подарок от членов НОРМ, но насчет 20 злотых, а это уже не мелочь, предложил сказать, что получил от какого-то коллекционера в обмен на хорватские деньги – куны. Вы должны сказать, что свою коллекцию бумажных денег вы оставили дома, в Хорватии, но продолжаете ее пополнять. Если вас не поймают, то вы вернете мне все эти бумажки для следующего союзника, а если попадетесь, то для следующего человека нам придется придумать другую легенду. Повторять то же самое будет рискованно.