Юрий Прокофьев - О времени, стране и о себе. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает

…Воспоминания идут по кругу. В школе я, конечно, влюблялся. Меня, честно говоря, больше любили мамы, чем предметы моего внимания – их дочки. Застенчивостью я никогда не отличался. Был сдержанным, контактным. Словом, положительный человек, на их взгляд. Особым чувством юмора не отличался, соло никогда не пел, рисованием не увлекался.

…Моя будущая жена и я учились вместе в десятом классе. Она переехала к нам из другого района. Как-то в августе в школе стою я со своим приятелем Славой Пастушковым и читаю список: «Смотри, какую-то Юдину к нам в список класса включили». А Тамара стояла рядом и все слышала.

Так вот, Тамара на меня особого внимания не обратила, но мы и после окончания школы довольно часто встречались, сначала – у ее подруги Маши Орловой. Доставал им билеты в кино, помню, как-то на фильм «ЧП» ходили. Потом стали чаще встречаться уже вдвоем. Я приглашал ее в нашу институтскую компанию. Она училась в педагогическом институте, но на всех мероприятиях и вечерах бывала у нас и на демонстрации тоже ходила с нами. Помогала мне с английским, когда я «зашивался», иногда даже с черчением. Кончилось тем, что через три года мы поженились.

Она вошла в нашу семью в нелегкое время. Через полгода умерла моя мама. Еще через полгода у Тамары умер отец.

Жили вначале с моим отцом и младшей сестрой (старшие сестры к тому времени вышли замуж и разъехались) в том старом доме: у нас по полу было девять квадратных метров, а по потолку – шесть. Удобства во дворе, газ в баллонах. Правда, водопровод сами провели. Печь. Дровяное отопление. Утром больше 13 градусов температура в комнате не поднималась. Много позже стали жить самостоятельно.

В нашей семье Тамару приняли не сразу. Отношения складывались непросто, особенно с младшей сестрой, которая меня очень любила. Ей было тогда 17 лет – максималистка. А вот с годами у нее отношения с Тамарой наладились, стали очень хорошими.

Когда я кончал институт, у нас уже был ребенок. Я как раз находился на сборах в Таманской дивизии. Оставалось три дня до конца сборов. И тут приезжает на мотоцикле наш лейтенант Олег Горбик, отдает мне, рядовому, честь и вручает телеграмму, сообщающую о рождении сына. Я сел к нему на мотоцикл, и мы поехали к командиру батальона домой. Тот написал распоряжение в каптерку, чтобы мне выдали гражданскую одежду. Я сдал военное обмундирование и отправился домой, в Москву – к жене и сыну!

Имя мальчику выбрали не сразу. Неделю его звали Сергеем, потому что Тамариного отца так звали, и она хотела дать сыну это имя. А мне очень нравилось имя Дмитрий. В конце концов победило мое предложение, тем более доводы были убедительны: если назвать Сергеем, то другой дед обидится. Зато теперь у нас внук Сережа. Причем внук родился в тот же день, что и Тамарин отец – 15 октября.

«Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым…» Мне нравилась эта песня, и я с удовольствием подпевал. А сейчас думаю: это преувеличение. Секрета вечной молодости нет, и с комсомолом в определенном возрасте необходимо распрощаться.

Но я любил это время – комсомольское. Веселое, хотя и голодное, целеустремленное. Все было ясно и четко. Функционером я стал в институте, не стремясь, однако, к этому. Но, как писал поэт, «делаю карьеру тем, что не делаю ее».

Когда я окончил школу, передо мной встал вопрос, куда пойти учиться. Была, конечно, тяга к работе с людьми, с ребятами, но тянуло и к технике, что и победило в конечном счете. Я решил поступать в Московский институт инженеров транспорта – МИИТ, а не в педагогический, как мне советовали учителя, так как резонно сам себе доказал, что работать с людьми можно и не имея педагогического образования.

При поступлении в институт я «провалился». У меня была серебряная медаль, и по тогдашним правилам я поступал на льготных условиях: мне надо было сдать всего два экзамена. Накануне в институте я познакомился с таким же абитуриентом, как и я, – парнем из Химок. Мы подружились и в разговорах выяснили, что он хорошо знает алгебру, а я – геометрию. Когда сдавали первый экзамен по математике, договорились, что сядем в разных местах, и я буду делать для него задачу по геометрии, а он мне – по алгебре, хотя большой необходимости в этом не было. Просто решили подстраховаться – в основном по молодости, по глупости.

Когда стали проверять наши работы, оказалось, что у нас одинаковые ошибки. Разбираться не стали, обоим поставили по двойке и выгнали. Дальше к экзаменам не допустили.

Хорошо, что эти экзамены мы сдавали немного раньше, и я смог перенести мои документы в Автомеханический институт, но уже на вечернее отделение. Туда я поступил, но уже без «экспериментов», и тут же оформился в школу № 419 старшим пионервожатым. Этот 1957 год и стал началом моей трудовой деятельности.

Год я проработал в школе и понял, что это не для меня. Маленьких я просто боялся, вначале на переменах даже запирался от них в пионерской комнате. Правда, постепенно боязнь прошла: «помогла» мне эпидемия гриппа – многие учителя заболели, и мне пришлось вести даже занятия в младших классах. Но этот год в школе убедил меня, что я больше тянусь к работе с взрослыми, а не с детьми. Это был хороший практический урок для меня.

Через год, отлично сдав зимнюю и весеннюю сессию в институте, я перешел на дневное отделение. Там меня сразу избрали секретарем факультетской комсомольской организации, поскольку за мной уже тянулся шлейф «комсомольского вожака» – я был секретарем комсомольской организации в школе, а в девятом классе меня избрали даже членом городского комитета ВЛКСМ.

Я помню, как меня, тогдашнего девятиклассника, поразил стоящий у входа в горком ВЛКСМ часовой с винтовкой со штыком и требовал пропуск.

И на комсомольской городской конференции в нынешнем Театре эстрады, что в Доме на набережной (там тогда находился Дом культуры Совета Министров), тоже у входа офицеры КГБ проверяли документы. Все это хотя и поднимало чувство ответственности, но и вызывало некоторое недоумение.

Итак, в институте я стал возглавлять факультетскую организацию. Факультет был ведущий – автотракторный, училось на нем около 800 человек, из них комсомольцев – около 600. Было много членов партии, пришедших с производства.

В 1959 году меня избрали уже освобожденным секретарем комитета комсомола института, и я стал совмещать работу с учебой. В 1960 году вступил в партию.

Комсомольская работа в институте оставила самые светлые воспоминания. Потом, когда я работал уже в горкоме комсомола, а было это через пять лет после окончания вуза, приходили ребята из моего института, расспрашивали, как мы работали, что делали – просили поделиться опытом. Действительно, хорошая память осталась от комсомольской организации того времени. Мы старались заниматься живым делом. Это с Тяжельниковым комсомол был заформализован: Ленинские уроки, Ленинский зачет. Он методику учебной работы в вузе перенес на работу молодежной организации.