Борис Шагаев - О театре и не только

– Вот здесь на полу спал пьяный Расул Гамзатов, – огорошил меня мэтр. – Это после торжественного юбилея пришли, и он не хотел спать на кровати. Сказал, постели мне что-нибудь на полу. Алла Григорьевна свалила все мягкое, а он выбрал какой-то плед завернулся и спал. А ты знаешь, что Расул Гамзатов сказал в Москве Кирсану? Он сказал, мне в Дагестане построили дом-музей. Сделай такое же моему другу. Вот как было…

Я сидел, и старался не вякать. Пусть, думаю, аксакал выговорится.

– А позвал я тебя вот зачем. До меня дошли слухи, что якобы я попросил Кирсана, президента, имя Баатра Басангова убрать с названия театра.

Я хотел что-то сказать, но Давид Никитич перебил меня и продолжал:

– Я знаю, кто распускает эти слухи, но не пойман не вор. Не буду же я выяснять, расследовать. И он прочел какое-то четверостишие про навет, клевету. Я посмотрел в его томах, но не нашел это четверостишие. Когда Давид Никитич замолчал, я решил сказать.

– Давид Никитич, когда президент Илюмжинов К.Н. преобразовал театр Б.Басангова в музыкально-драматический театр, то имя Б.Басангова, соответственно, убрали. Тогда ходили молодые ходоки к президенту и говорили, что нужен музыкальный театр. Народ, мол, любит песни и танцы. Преобразовали. Когда позже прошло какое-то время пришел на встречу президент и был вопрос со стороны актеров:

– Зачем сделали музыкально-драматический театр?

Тогда президент сказал, что его, увы, неправильно информировали уходувы. Оказывается, в музыкальном театре нужен хор, оркестр, балетмейстер, и поющие и танцующие актеры. Сказал, я подумаю. Вернем театру название драматический. Вы здесь не причем. В театре актеры смеялись и говорили, что мы теперь музычно-драматичные актеры.

Я подумал, что не много ли гружу и замолчал. Давид Никитич о чем-то долго размышлял и что-то буркнул, но я не расслышал.

– Потом вы помните, когда нас с Ханташовым вызвал Вячеслав Илюмжинов, а пока он был занят, мы зашли в ваш кабинет «Совета старейшин». Вы расспрашивали про театр. А когда я спросил у вас, почему сняли имя Б. Басангова с театра, вы сказали, что вы пошли к Илюмжинову с этим вопросом, сказали, народ, мол, не поймет. Вы помните это? Вы были против снятия имени Басангова.

Аксакал улыбнулся и сказал: «Вы мои душеспасители. Я уважаю Б. Басангова и это благодаря ему эпос «Джангар» увидел свет на русском языке. А какие пьесы! Он наш классик. Когда мы были молодые, я дружил с ним. Он был старше меня. Это он с Семеном Липкиным рекомендовал меня в союз. А мне тогда было 18 лет. А когда арестовали Анджура Пюрбеева пошли с Баатром домой к нему, когда шел в квартире обыск и забрали рукописи «Джангара». Баатр также занимался эпосом, его Анджур Пюрбеев силком заставлял. Но Басангов сам уже заразился эпосом. А сколько тогда клеветы было на него. Мол, зачем нам байский эпос и т.д. Ты понимаешь, каково ему было? Я это знаю, слышал. Баатр очень переживал. Но заткнуть клеветников не мог. Народ многое не понимал, если честно говорить. Но у Анджура были свои думы по поводу эпоса. Я знаю от кого это идет, но не буду говорить, разгребать эту грязь мелких людей». Я, молодой поэт, принес в гостиницу Семену Липкину свои стихи. Сидел у него Б. Басангов. С.Липкин и Б.Басангов позже меня похвалили и сказали заниматься стихами. Я принес стихи на калмыцком, а Баатр Басангов ему переводил. Вот так это было.

Расстались мы с мэтром по-доброму. Он, не вставая с кресла, пожал мне руку и сказал: «Успокоил старика. Хоть кто-то знает правду. Но ты об этом никому не говори и не рассказывай». И мэтр улыбнулся. Это была последняя улыбка и последняя встреча. Позже я звонил ему домой, но это уже другие зарисовки.

Когда Д.Н. не было уже, я спросил у жены писателя А.Балакаева, тети Цаган, кто снял имя Б.Басангова с театра? Она сказала, что знает, но не скажет. Я наводящие вопросы: А почему валят на Кугультинова? Она резко ответила – нет, это не он. Сейчас она жива. Откажется, скажет, что не было такого разговора. А ведь было. Позже я расспрашивал у других аксакалов. Отвечали по-разному. Ну, думаю, соплеменники какие! Зависть – вот что толкало на такой шаг. Есть такая порода людей. Талантом не могут взять, то кляузу распустят, то накатают в вышестоящие организации.

Телефонные разговоры с мэтром

После беседы в доме у мэтра я чувствовал долг перед большим человеком и стал хая-хая названивать. Давид Никитич уже часто болел и почти не выходил из дома. Но душа поэта требовала подзарядку от народа, и он делал вылазки на разные мероприятия. Все искали встречи с ним, а он и сам желал общения, но он один, а нас страждущих полгорода и у всех свои проблемы, а некоторые домогались по всяким пустяковым житейским вопросам. Помогал он многим, правда по телефону. А когда был в силе, он был в гуще событий республики и что мог, разрешал вопросы сразу. И я тоже входил в этот сонм страждущих и названивал.

Однажды я позвонил и спросил, как здоровье, Давид Никитич немного помедлил и выпалил:

– Ты что Борис? Какое здоровье, когда девятый десяток пошел. Уже ничего хорошего не будет. Сейчас только благодаришь Бога за каждый день. Глаз один только 8% видит, писать, читать не могу. Вот приехала с Москвы дама. Я только наговариваю, а она пишет. Старость не радость. Тебе это не понять. Вот доживешь до моих лет – поймешь. Тебе сколько сейчас?

– 63. У тебя все впереди. Болезни приходят, не спрашивая у хозяина. Бренное тело не подвластно нам и времени. У тебя дело ко мне?

– Нет, просто справиться о вашем самочувствии.

– Звонят многие. Но Алла Григорьевна не дает мне общаться с народом. Бережет меня. Ну ладно. В 11 дня я ложусь отдыхать. Буду общаться с Богом. Просить у него отсрочки. Вот плохо вижу. Слепну. Но хуже когда душа слепнет. Душа – это загадочная субстанция. Мы все пришли из праха и уйдем в прах. И между этим появляется душа у человека. Интересно. И кто разгадает душу? Какая эта штука жизнь? Все равно окажется подменой. Или тебя сделают или твои же соратники наклеят ярлык подлеца. Хотя на самом деле таковым не был. Это Горький сказал, я сейчас размышляю об этом. Но что толку, слепну. Писать не могу, старался не упустить время, а многое не сделал. Чувствую и душа устала, просит отдохнуть. А тут ты позвонил, а душа встрепенулась, значит, я кому-то нужен.

Я тут же встрял в монолог мэтра и решил подставить костыли поддержки словами, мол, вы, Давид Никитич и сейчас всем нужны. Мэтр перебивает меня и говорит:

– Да я так кокетничаю, – и засмеялся. – Что я совсем выживший из ума старик? Душа, мозг работает интенсивно, а бренное тело отстает и дряхлеет. Я знаю, что многие хотят общения со мной, но здоровье шалит. Поэтому Алла Григорьевна оберегает меня. Всем говорит, что я отдыхаю. Кто-нибудь позвонит утром и вечером, а я все отдыхаю. Скажут он что, все 24 часа спит? – и мэтр громко расхохотался.