Герхард Кегель - В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста

Должен заметить, что, поскольку лагерь был постоянно переполнен, выдача хлеба начиналась уже в 4 часа утра, а иногда даже еще раньше. Поэтому, когда дежурные, получив хлеб, несли его в барак, было еще совсем темно. И если хлеб пропадал, то несколько сот человек оставались голодными.

Советская администрация лагеря категорически потребовала от групп немецкого самоуправления немедленно покончить с этими бандами и выдать зачинщиков. Мы организовали ночные дежурства. Через два дня нам удалось поймать бандитов на месте преступления. Один из них ударил по голове несшего с кухни хлеб дежурного по бараку, так что тот лишился сознания и вскоре скончался от нанесенной ему раны. Совершивший это преступление военнопленный был передан советской администрацией лагеря в военный трибунал. Два других бандита тоже были наказаны. Один из соучастников, который стоял на стреме, отделался серьезным предупреждением.

В пересыльном лагере, где иногда в течение всего лишь нескольких недель почти полностью менялся состав, оказалось очень трудно обеспечивать порядок и вести хоть какую-нибудь политическую работу. Чтобы из огромной массы зачастую полностью деморализованных военнопленных выделить позитивные элементы и потенциальных борцов за новую Германию – лиц, которые не являлись нацистами, антифашистов, демократов и сформировать из них активное ядро, опираясь на которое можно было бы вести дальнейшую работу, – для этого требовалось время.

Дело осложнялось тем, что закоренелые нацисты, запятнанные преступлениями, стремились выдавать себя за демократов и социалистов, решительно отрицая, что являлись активными фашистами. У нас не имелось возможности проверить их утверждения.

Когда же нам удавалось найти несомненно честных людей и создать из них действенную группу, они довольно быстро пропадали из виду – ведь ежедневно производились перемещения и перегруппировки рабочей силы.

Во второй половине февраля 1945 года я впервые познакомился в Лодзи с участниками движения «Свободная Германия». Группу возглавлял товарищ Келер в качестве уполномоченного фронта. Позднее я встретился с ним в Берлине, где он работал на руководящих постах в министерстве почтовой связи ГДР. В лагере в Лодзи он выступил с несколькими докладами перед проявлявшими к этому интерес военнопленными. Проведенные затем семинары и беседы помогли нам лучше узнать людей в нашем лагере.

От Келера я узнал, что товарищ Гернштадт стал главным редактором газеты «Фрайес Дойчланд» («Свободная Германия») и что в той же самой редакции работал один из моих друзей из Бреслау. Я попросил товарища Келера по возможности уведомить Гернштадта о том, что я нахожусь в пересыльном лагере военнопленных в Лодзи, ожидая, так сказать, решения своей судьбы. Будучи убежден в том, что Гернштадт в Москве немедленно известит обо мне нужных советских товарищей, я передал Келеру письмо для него.

Лишь потом мне стала известна причина того, почему так долго длилась проверка данных мною показаний. Тогда я не знал, что лагеря военнопленных находились в ведении НКВД. Но в течение всего времени своей деятельности в движении Сопротивления я никогда не имел дела с НКВД. Я сотрудничал с соответствующими органами Красной Армии, и НКВД могло об этих контактах не знать. Для меня же всегда имело решающее значение сознание того, что я работал и вел борьбу во имя первого социалистического государства в мире – Советского Союза, во имя партии коммунистов, против кровавой гитлеровской диктатуры и тем самым за социалистическую Германию.

Как мне стало известно позднее, мои показания вначале были восприняты с недоверием. Когда же протокольная запись с моими показаниями оказалась в руках работавших со мной советских товарищей, они сразу принялись разыскивать меня в многомиллионной массе немецких военнопленных. Но к тому времени пересыльный лагерь военнопленных, где я давал свои первые показания, уже давно не существовал. В других лагерях, где мне довелось побывать, неоднократно менялся советский персонал. В сотнях лагерей военнопленных в Советском Союзе и в Польше разыскивали теперь военнопленного по имени Герхард Кегель. И было выявлено с дюжину военнопленных с моими фамилией и именем. Снова начались поглощавшие уйму времени проверки. Весь этот процесс был значительно упрощен тем, что товарищ Гернштадт после сообщения Келера рассказал обо мне компетентным органам в Москве. Но в органах НКВД в отношении меня все же оставались еще какие-то сомнения. Во всяком случае, пересыльный лагерь военнопленных в Лодзи получил приказ немедленно отправить в Москву для окончательного установления личности и проверки данных им показаний военнопленного Герхарда Кегеля, родившегося 16 ноября 1907 года.

Примерно в середине марта 1945 года совершенно неожиданно во время утренней проверки я был вызван в комендатуру. Там мне сказали, что на следующий день мне предстояло отправиться в Москву через Люблин и Киев в сопровождении старшего лейтенанта – женщины и старшины из Сибири, которым зачем-то было необходимо выехать в Советский Союз.

Мы двинулись в путь на трофейном стареньком немецком легковом автомобиле к расположенной примерно в 30 километрах от Лодзи железнодорожной станции – на запад от нее железнодорожный путь еще не был восстановлен. Как известно, осуществляя гитлеровскую политику «выжженной земли», отступавшие части фашистского вермахта систематически разрушали железные дороги. Восстановление важнейших железнодорожных коммуникаций стоило немалых средств и времени.

Дорога – можно было лишь догадываться, что когда-то это действительно являлось дорогой, – казалось, состояла из заполненных талой водой больших и маленьких выбоин; объехать их просто не представлялось возможным. Некоторые неглубокие лужи мы преодолевали без труда. Но иногда они оказывались очень глубокими, и у нас появлялись сомнения, что отличавшаяся низкой посадкой немецкая легковая автомашина с четырьмя пассажирами и багажом сможет преодолеть такие препятствия. Встречались и наполненные до краев водой ямы, образовавшиеся, судя по всему, в результате разрывов снарядов. Тогда мы останавливались и тщательно осматривали путь, ибо в такой воронке наш автомобиль безнадежно бы застрял. То и дело приходилось выходить из машины и толкать ее, иногда стоя по щиколотку в ледяной воде. Чтобы преодолеть расстояние в 30 километров, нам потребовалось почти семь часов. Когда мы прибыли на станцию, поезд в Киев уже давно ушел. Следующий поезд, как мы узнали, должен был отправиться лишь на другой день около полудня. Между тем уже смеркалось. Нам предложили переночевать в одном из классов школы. Там оказалась солома, на которой мы улеглись.