Артем Драбкин - Я защищал Ленинград

Неожиданно мощный удар с Ораниенбаумского плацдарма привел к быстрому развалу немецкой обороны. Кюхлер запросил у Гитлера разрешение на отвод войск из района Мги с целью высвободить дивизии для отражения советского наступления. Однако фюрер не дал определенного ответа. Это имело для немцев роковые последствия. Через неделю после начала операции наступающие соединились в районе Ропши. Трофеями советских войск стали 265 орудий, обстреливавших Ленинград, в том числе 85 тяжелых.

Отступление немецких войск стало все больше походить на неорганизованное бегство. Фронт все дальше откатывался от Ленинграда. Канонада становилась все тише, а через несколько дней наступила долгожданная тишина. Сражение за Ленинград завершилось победой советских войск.

А. Исаев

Вечером 21 июня наш командир, старший лейтенант Ушаков, был назначен дежурным по лагерным сборам. Мы попросили его дать нам возможность сходить в кино, и Ушаков сказал: «Даю вам слово, что сегодня по тревоге поднимать не стану». Но ночью ему пришлось свое слово нарушить, нас подняли по тревоге, меня еще с двумя бойцами послали на усиление караула при гауптвахте сборов. В 11.00 утра мы пошли с котелками на кухню за обедом, а нам красноармейцы говорят: «Вы что так шляетесь? Вы что, еще не слышали? Война началась!» Вскоре, уже в июле, нас перебросили под Ленинград.

Шли своим ходом, как тогда говорили: «Пять дней пехом, один день мехом», пока по дороге нас не подобрала автоколонна, и на машинах мы прибыли в Красногвардейск (Гатчину).

Местные жители кидали нам в машины коробки с папиросами «Звездочка», в каждой по 25 пачек папирос, тогда я впервые закурил. Рядом с нами расположились курсанты Ленинградского пехотного училища имени Кирова, и через какое-то время нас построили и объявили приказ. Сказали, что немцы рядом с городом высадили десант, численностью примерно до роты, и вместе с курсантами мы должны атаковать и уничтожить немецких десантников. Это было моим первым боевым крещением. Мы пошли в атаку, было страшно в первый раз бежать навстречу смерти, в первый раз стрелять по живым людям во вражеской форме. Но бой сложился для нас удачно, немецкий десант был истреблен полностью. Здесь же, в лесу, из нашей «дивизионной школы» отобрали 20 человек, в том числе и меня, и отправили в Ленинград, где в течение четырех дней мы проходили интенсивную подготовку по программе: «Действия командиров стрелковых взводов в наступлении и в обороне», потом нас отправили в Пушкино, который беспрерывно бомбили, дальше нашу команду гоняли то на станцию Левашово, то в Стрельну, пока в августе нас не вернули в Питер, где на проспекте Карла Маркса № 65 находился запасной полк. Здесь мы получили звания младших лейтенантов и нас распределили по частям.

Я попал в 281-ю сд, в 1062-й стрелковый полк, в 1-й стрелковый батальон на должность командира взвода. Принял под командование взвод из 29 младших командиров и красноармейцев. Полк тогда стоял под Колпино, затем нас перебросили в Парголово, потом еще куда-то, сейчас мне уже трудно вспомнить детально все наши перемещения. В начале ноября дивизия из «блокадного мешка» была переброшена самолетами по воздуху и по воде через Ладогу на Волховский фронт, где наш 1062-й сп и соседний 1064-й сп ждала бесславная гибель и плен через какие-то считаные недели после переброски на новый фронт.

Нашу дивизию перебрасывали с места на место. Сначала были бои в районе Тешково и Левашово, потом опять Колпино, затем мы стояли на плацдарме под Ораниенбаумом, то нас готовили к высадке на «Невский пятачок». Все в памяти перемешалось в бесконечные переброски и неудачные бои. В октябре начался голод на передовой, мы получали всего по 400–500 грамм хлеба на сутки, и от голодухи некоторые уже с трудом передвигали ноги. Один раз, когда кончились патроны, мы поднялись в штыковую атаку навстречу немцам, но немцы не приняли штыкового боя и отошли назад. Это, наверное, после уничтожения немецкого десанта в июле сорок первого года, второе светлое воспоминание о боях на Ленфронте, а все остальное, что происходило с нами в те дни… довольно грустная история…

Мы все время отступали или неудачно ходили в атаки, среди бойцов ходили слухи, что немцы так близко подошли к городу только из-за предательства начальника штаба ЛВО, который якобы перелетел к немцам со всеми картами и дислокацией укрепрайонов…

В начале ноября поступил очередной приказ на передислокацию. Я был командиром 1-го взвода в 1-й роте, и мой взвод шел впереди батальонной колонны. Прошли километров пятнадцать, выбились из сил, и тут появился на коне наш командир батальона капитан Подопригора и стал орать на нас: «Давай! Быстрее! Вашу мать-перемать! Что плететесь, как дохлые клячи?! Вас машины ждать не будут!» И тут мой ротный, местный, бывший оружейный мастер из Питера, вдруг заметил: «Куда мы идем? Это же окраина Ленинграда!»

Прошли еще вперед и оказались на летном поле, где нас ждали транспортные самолеты, вроде похожие на «Дугласы». Каждому взводу приказали садиться на «свой», указанный начальством, самолет. Мы залезли в «транспортник», а там пол устлан красной ковровой дорожкой.

Вышел летчик и сказал мне: «Прикажи своим бойцам, чтобы приготовили котелки». Бойцы обрадовались, подумали, что нас сейчас будут кормить горячим, а летчик всего лишь имел в виду, что если кого начнет рвать, «выворачивать» в воздухе, так чтоб рвали в котелки, а не на пол. Где-то 5 ноября мы уже вступили в бой на Волховском фронте, где дивизия собиралась по частям, по мере переброски из кольца блокады. Это происходило в районе железной дороги Кириши – Мга и Погостья.

Сначала все было совсем неплохо. Мы атаковали деревню Плюсы, захватили ее, вышли близко к участку железной дороги и заняли станцию. Мне объявили, что я представлен за эти бои к ордену Красной Звезды. Потом нам приказали оставить станцию и отходить через лес.

Мой взвод отходил последним. Один из моих бойцов, уже немолодой, выбился из сил, сел на снег и сказал: «Не могу больше идти». По уставу я должен был застрелить его на месте, но я не стал этого делать. Молча развернулся и пошел вслед за своими красноармейцами.

Полк занял новые позиции, но через несколько дней мы оказались в «мешке», нас почти полностью окружили, для прохода в свой тыл оставалась только одна лесная дорога.

У нас подходили к концу боеприпасы, закончилось продовольствие, мы несколько дней фактически ничего не ели, и один раз нам с самолетов По-2 стали сбрасывать мешки с черными сухарями, но когда стали делить сухари среди бойцов, то каждому досталось от силы по два сухаря. Многие красноармейцы от голода и безысходности уже были близки к деморализации. Моя рота стояла на стыке 1062-го и 1064-го полков, и за два дня до того, как все для нас закончилось, нам придали для атаки два танка: КВ и Т-34, но ничего из этой атаки не вышло.