Татьяна Груздева - Как отчаянно хочется жить! Судьба офицера советской армии в воспоминаниях

Володя рос в нашей семье, но сомнения остались! После него родились я и брат Дима, и ни с одним из нас, включая Васю, у Володи сходства не было. Он имел очень большой нос, а остальные сыновья были курносыми… Да и в другие черты лица у нас отличались. Несколько лет и мать с отцом, и братья, считали, что Володя – не наш! Настоящего Володю Александрова отдали другой женщине… Однако впоследствии, когда все мы подросли и родился Владик, родители это мнение изменили. У всех нас стали более отчетливыми общие черты лица, к тому же Владилен и Володя несомненно похожи! Мы с Дмитрием от них отличались, но были очень похожи друг на друга. Вася же стоял особняком, имел несколько другой тип внешности, чем и Владя с Володей, и мы с Димой.

Сейчас, разглядывая фотографии братьев и Раи, я четко вижу, что общие черты лица есть у всех. Иногда это сходство едва уловимое, иногда более выражено, но оно есть! Но еще более заметно другое сходство, не физическое. У нас у всех проявился литературный талант – у кого-то более выраженный, у кого-то (как у меня) это просто тяга писать, потребность фиксировать свою жизнь, вести дневник.

Рая сочиняла стихи и даже публиковала их в журналах, Володя и Дима стали профессиональными журналистами. И все мы, всю жизнь, запоем читали! Откуда идет эта общая фамильная черта? Не по линии матери, конечно. Дмитриевы, кроме дяди Николая, были неграмотными людьми, но и более менее грамотный дяди писать не пытался. Конечно, все мы не раз задумывались: кем были наши дед и бабушка по линии отца? Жалко, что тайна эта никогда не раскроется…

…И вот в череде рождений наступил момент и для меня. Из ничего возник живой организм, будущий человек. Это случилось 3 июля 1917 года (20 июня по старому стилю). Через 5 дней в храме Петра и Павла, в книге актов о рождениях, появилась запись №114 от 25 июня 1917 года:

«№ акта – 114,

Дата рождения – 20 июня.

Дата регистрации – 25 июня.

Имя ребенка – Сергей.

Фамилия, имя, отчество и сведения о родителях – крестьяне Петроградской губернии, Лужского уезда, Хмеро-Посолодинской волости, деревни Посолодино Александр Александров и законная жена его Матрёна Васильевна, оба православные и первобрачные.

Сведения о восприемниках – Мещанин города Пскова Николай Дмитриевич Дмитриев и мещанка города Петрограда девица Ксения Николаева».

Вот такой любопытный документ сохранился в семейном архиве! Хотя родители мои давно уже жили в Петрограде, но по правилам тех лет они считались крестьянами деревни Посолодино, так как сословная принадлежность людей определялась не их нынешним социальным положением и реальным местом жительства, а происхождением. Поэтому и дядя Николай, мой крестный, с ранних лет живущий в Петрограде, все равно числился мещанином г. Пскова. А кем в действительности была моя крестная мать Ксения, я не смог узнать и до сих пор не знаю.

Петроград, ставший потом Ленинградом, – это моя родина не только по месту рождения и крещения, но и истинная родина в том смысле, что тут состоялся переход к взрослой жизни, тут я стал осознавать себя как личность, сделал первые шаги к профессии и образу жизни. Но в раннем детстве, в пору моего бессознательного существования на земле, я провел в Петрограде всего около двух лет. Началась гражданская война, голод и разруха, семья наша, стремительно становившаяся многодетной, в городе выжить не смогла бы. Пришлось родителям вернуться в село Посолодино и вновь заняться крестьянской работой.

Но на всю жизнь где-то в глубинах моего мозга сохранились смутные воспоминания о петроградском периоде детства. Я не помню лиц людей, которые были тогда рядом, не помню звуков, а только сильный запах лекарств и темно-желтый цвет… Мать говорила о том, что во младенчестве я болел какой-то серьезной болезнью, она носила меня в больницу.

Видимо, пережитые боль и испуг пробудили мое сознание, я запомнил цвет стен приемного отделения больницы и запах лекарств. Хотя ничего еще в принципе помнить не мог! Но воспоминания идут именно из раннего возраста, это подтверждается тем фактом, что после Петрограда, в селе, я никогда не бывал в больнице, несмотря на частые болезни: в Посолодино даже медпункта не было. Только будучи уже 12-13-летним подростком, я впервые поехал с отцом на лошади в сельскую больницу, расположенную в 10-ти километрах от нас, в бывшем помещичьем имении Павла Буре.

В Посолодино я жил до 1935 года, до призыва в армию. Окончил там советскую восьмилетку (средней школы в селе не было), потом в Луге отучился на курсах колхозных счетоводов. Тогда это учебное заведение называлось курсами, но по сути уже было техникумом, который готовил бухгалтеров, потом техникумом и назвали. Работал я в должности «счетовода» (по-современному, бухгалтера) недолго, пришла пора служить в армии.

Самое старое фото отца! Это еще до войны: срочная служба на флоте

После срочной службы на флоте я стал курсантом ЭМШ (экономической морской школы) при Учебном отряде КБФ в городе Кронштадте. Окончив школу, остался служить там же, в Кронштадте, в Управлении этого отряда. Там и встретил войну…

А дальше пошла уже совсем другая биография, начались годы, о которых писать трудно, да и времени на это совсем не было.

В начале Великой Отечественной войны (1941 год) я служил в Управлении учебного отряда КБФ (Краснознаменный балтийский флот) в г. Кронштадт.

Наше управление в то время уже не готовило специалистов для кораблей флота, а занималось формированием бригад морской пехоты из курсантов своих школ: школы оружия, ЭМШ, связи, а также объединенной школы. Позднее к курсантам стали присоединяться и бойцы, прибывающие в Кронштадт после отступления наших пехотных войск.

Тяжело было смотреть, как фашистские войска продвигаются от границы вглубь Родины, а мы вынуждены отступать. Наступил момент, когда в нашей области свободными остались только сам Ленинград и Кронштадт, защищенный фортами. Начиналась блокада Ленинграда.

Понятно, что учебные занятия в школах нашего Управления полностью прекратились: весь личный состав уходил в бригады морской пехоты. Сначала была создана морская десантная группа во главе с полковником Ворожиловым. Несколько сотен краснофлотцев этой группы, вооруженных автоматами и ножами, ночью на баркасах, были брошены на Петергоф. Однако эта операция по освобождению Петергофа не удалась. Никто из бойцов назад не вернулся…

Будучи уже тогда членом коммунистической партии, я решил, что мое место – на фронте, и подал рапорт об отправке на фронт. Между прочим, почти все курсанты наших школ тоже подали такие рапорты – они приходили как раз ко мне в Управление, хранились лично у меня, и было их несколько тысяч.