Владимир Харитонов - Маятник Судьбы

Бурлаков нашел меня в отделе, рассказал, что происходит и попросил, как он сам выразился, немного проучить любителя мужского тела. Василий Андреевич знал о моей хорошей физической форме, знал и о моих принципах не применять рукоприкладство на допросах. И все же попросил меня…. Поскольку с такой просьбой начальник обратился ко мне «в первый и последний раз», я согласился. Только попросил обеспечить отдельный кабинет. Вот тогда впервые, хотя и временно, я стал хозяином кабинета начальника уголовного розыска.

Конвой привел ко мне борца, но в кабинете я конвоирам остаться не разрешил. На предполагаемом преступнике уже были новые наручники. Правда, руки закованы спереди, и он спокойно сидел на стуле, напротив стола. Я демонстративно запер кабинет и сказал, что буду учить его хорошим манерам, при этом попросил встать. Он выполнил требование, но легко отбил руками серию моих ударов в область своего живота. При этом борец умудрился схватить меня за брючный ремень и приподнять над полом….

– Еще один удар, – сказал он при этом, – и я сделаю тебе «огнетушитель».

Я никогда не занимался борьбой, сленга профессиональных борцов не знаю, но как – то сразу понял, о чем он говорит: это когда головой в пол, а ноги – кверху. Такая перспектива мне совсем не понравилась, и я как можно миролюбивее попросил его отпустить меня и успокоиться. Эту просьбу он так же выполнил. После продолжительной душевной беседы, я предложил пригласить мое руководство, чтобы борец перед ними извинился. Так и сделали: дагестанец довольно церемонно, в рамках, как принято это у культурных людей, принес моим начальникам свои извинения. Руководители были удовлетворены.

Однако мои начальники были убеждены, что такой «культуры» от дикого горца я добился лишь сильным ударом и ловкими кулаками. Разочаровывать я их, естественно, не стал. В содеянном жестоком преступлении мастер спорта по борьбе, тем не менее, признаваться не спешил. И я получил указание от кого – то из руководителей: съездить в кинешемский следственный изолятор и договориться с его операми о помещении убийцы в такую камеру, где бы кардинально поправили его сексуальную ориентацию. Оперативные сотрудники знали меня, я знал их, просьба была принята к исполнению.

Дней через десять, они позвонили мне и попросили подъехать. Оказалось, что восемь арестованных по разным делам сокамерников хотели дагестанца «жестко принять», но в итоге сами оказались «опущенными» борцом. К тому же он их использовал по одному в день, как в гареме, а они никому не говорили, боясь позора. В итоге избежать его им так и не удалось. Может быть, с борцом разобрались на «зоне» по тюремным понятиям, но мне это неизвестно. В заключение этой истории скажу, что убийцы получили по десять лет лишения свободы. По сегодняшним меркам не так уж и много....

А ко мне недели через две после этого происшествия приехала жена убитого, узнать подробности гибели мужа. Это была стройная, достаточно высокая и красивая женщина сорока с чем-то лет. Одета в какой-то простенький плащ темного цвета, на голове был черный платок. Конечно, я упустил мотив преступления, но подробно рассказал о трагических совпадениях, произошедших в этот день. Покаялся перед ней, что стал невольным виновником гибели ее супруга. А она слушала и ревела, ничего не говоря, а потом попрощалась и ушла. На душе после ее визита стало как-то нехорошо. Хотя вроде бы я перед ней ни в чем не виноват.

… На момент описания этого эпизода, сам уже считал СИЗО почти своим домом, знал досконально все порядки. Но вот о, так называемых, «пресс – хатах» не слышал ничего. Думал, что у нас их просто не было. Людей нетрадиционной сексуальной ориентации содержали в отдельных камерах, номера которых знали все сидельцы. Чтобы кого-то насильно к ним подсадили, не слышал ни разу. Впрочем, если «первохода» (лицо, в первый раз попавшее под следствие – прим. автора) поместить в камеру к неоднократно судимым, то она ему покажется «пресс-хатой». В силу специфических шуток, розыгрышей, строгого выполнения «понятий». Но это в принципе не практикуется….

Кстати, богатыри встречались мне и среди русских. Однажды, когда уже был в должности начальника уголовного розыска, дежурил в отделе сутки. Это значит, что до прихода на службу начальника милиции был вместо него. Решил проехать по городу на милицейском Уазике, проверить обстановку на улицах. Стояла зима, было довольно морозно и снежно. По рации дежурный сообщил, что в районе «Электроконтакта» неизвестный хулиган в нетрезвом виде ломится в проходную небольшого предприятия. Чтобы не привлекать дополнительных сил, приказал водителю ехать по адресу заявки.

Название предприятия я не запомнил. Высокий забор, огораживающий небольшую площадь и проходная…. А там, к моменту нашего приезда, мужичок небольшого роста, но крепкий, застрял в сугробе рядом с проходной и не мог никак выбраться. Мы помогли в его стремлении к свободе, но сразу же и лишили ее, усадив в милицейский автомобиль. И повезли мы страдальца в отдел для составления протокола о мелком хулиганстве.

Когда все формальности были закончены, мужичок пришел в себя и, сообразив, что я тут старший, обратился ко мне с просьбой отпустить его домой. А протокол между тем был уже зарегистрирован.

Я в шутку сказал: « Если сможешь через окно выйти, иди».

А на окне была установлена довольно крепкая решетка.

Он открыл раму, переспросил меня еще раз: «Можно?».

Смеясь, я сказал: «Валяй».

Все, кто был в дежурной части, с любопытством наблюдали за происходящим. А мужичок легко разорвал сварку руками, сделал лазейку и преспокойно вышел через окно. Присутствующие оторопели. Наконец, дежурный выдал мне: «Ты отпустил, ты и отвечай перед начальством». Пришлось спать не дома, а в своем кабинете.

В девятом часу утра пришел начальник, Владимир Леонидович Каминский. Был он высок ростом, крепким, в меру строгим человеком. Он стал рассматривать протоколы, приглашая на рассмотрение и самих виновников, которые ждали этой процедуры в камерах ИВС. Когда очередь дошла до нарушителя, ушедшего через окно, начальник посмотрел на дежурного. Тот показал на сломанную решетку и сказал, что все объяснит начальник уголовного розыска. Владимир Леонидович по телефону пригласил меня для объяснений в дежурную часть, и я честно доложил, как было дело. Смеялись все, но выговор получил только я….

Подполковник Каминский уважал тех, кто реально работал, кто был «на короткой ноге» со спортом. И сам любил поиграть в баскетбол, волейбол. Несмотря на то, что с первых дней знакомства у нас с ним сложились хорошие, рабочие отношения, никакого панибратства он не допускал. Отдел при нем работал надежно и эффективно.