Михаил Ганевский - «Мишка, Мишка…» Воспоминания

Треск был, крика нет – шок, ступор. Рядом сосед дрова пилил. Он всю эту картину глазом ухватил. Подбежал, снял меня осторожненько с «шампура» этого и домой к нам понёс. На кухню принёс. Народ сбежался, на табуретку посадили. Я сижу, молчу. Мать прибегает:

– Где?! Что?! – Я молчу. Она штаны с меня стянула – ничего. Ни крови, ни следов каких(!).

– Потом, – вспоминала мама, – вижу в кальсонах (сантиметрах в 8-ми от паха) махонькую дырочку, а из неё кусочек мяса выглядывает…

Принесла она ваты пучок, пузырёк перекиси водорода. Содрала с меня последнее, налила на вату перекиси и, стараясь не глядеть на то, что теперь уже даже слишком видно было, вправила ломоть мяса на место…

Толика, соседского парня, за машиной послали. В больнице скрепками металлическими мамину работу закрепили. Вот и живу теперь. Не вспоминаю. Да и когда? То одному ребёнку что-то нужно, то другому…

…Жили мы нелегко. В 10-метровой комнатушке пятеро. Каждые два года «переезжали на новую квартиру». Мама так говорила. Просто мебель переставляли. Как эпохальное событие – новая мебель. Новый диван – он так и состарился здесь. А мы росли.

Отец выдолбил из двух кусков дерева подставки под ножки стола. Пол в нашей комнатке был под сильным углом. Чтобы на столе есть можно было, одну его сторону пришлось поднять сантиметров на 10-15.

А ещё был подпол! Как он помогал нам выжить! Ведь там хранился стратегический запас – мешок картошки. (Холодный осенний вечер. Темно. В какой-то подворотне возле Белорусского вокзала. Тихо. Чтобы никто не заметил. Мы с отцом покупали «с рук» этот мешок и несли его домой). Там же, в подполе, была кадушка с квашеной капустой. Жареная картошка с кислой капустой – вкусней не бывает! Мама сама её заквашивала (мы помогали её рубить).

Помню, в ту ночь я спал на раскладушке. Просыпаюсь от света и тихого разговора. Присев на мою раскладушку отец чистит пистолет и, – я вспыхиваю радостью, – Олег приехал! Сидит в офицерской форме. Когда через год, когда через два, он приезжал с Дальнего Востока, и на нашем столе появлялась красная икра и вкуснющая рыба. Олега я любил как-то изнутри. Так случилось, что какое-то время росли мы вместе, но я, к сожалению, не помню в подробностях моё раннее детство.

…Помню… Ленка у «Тютюки» (старушка через дорогу нянчила её, маленькую – в нашей комнатушке ей не хватало воздуха)…Отец приходил поздно. Так уставал на работе, что вынужден был с часок походить по переулкам, прежде чем в дом идти…

А ещё менялись целые эпохи. Вначале пришёл водопровод – вот! Раньше и я носил воду из уличной колонки. Дрова со взрослыми пилил, колол для двух печек в нашей квартире. На печной плите готовили, сушили бельё (зимой). Грелись… Двадцать один человек проживал в 4-х комнатах нашей квартиры.

Жили дружно. Хотя драки припоминаю. Но всегда баба Соня (глава соседской семьи) порядок наводила… Бывали и курьёзы. Однажды отец с работы пришёл, из кастрюли на плите суп налил и ест. А баба Соня пригорюнилась:

– Маркович, а ведь ты из нашей кастрюли-то ешь… Ну, ешь, ешь… – Кухня была центром нашей маленькой дружной Вселенной. И ели, и в карты играли, в фантики конфетные (любимая была игра: у каждого в коробочке своя коллекция. Сообща была признана «иерархия». Самые дорогие – «Мишка косолапый» и «Суфле в шоколаде»…) Что замечательно – все вместе читали книги в гранках, передавая друг другу прочитанные листочки. Приносил их один из жильцов, муж тёти Зины, Василий Матвеевич. (Он в типографии работал.) Мы зачитывались новыми, ещё не увидевшими свет, детективами, фантастикой…

…Потом наступила новая эпоха. Дрова кончились – газ провели!..

Ребята во дворе жили, в основном, дружно… Двор – это пространство между нашим деревянным 2-х этажным, буквой «Г» домом и флигелем внутри двора. Ребятни много. Старшие уже важничали, устанавливали неписаные правила и восстанавливали справедливость. Они же соорудили стол для настольного тенниса, поддерживали очерёдность. Играли до темноты и полного «обалдения».

Были, конечно, и другие игры. Самые популярные помню. «Кольцо-кольцо выйди на крыльцо»: все сидят на лавочке, а водящий просовывает всем в сложенные ладошки свои и попробуй угадай – кому кольцо в руки попало! Водящий кричит:

– Кольцо, кольцо, выйди на крыльцо! – И в этот момент, получивший кольцо должен выскочить с общей скамейки, а остальные стараются его удержать. Если удержали – он и становится следующим водящим. Нет – остаётся прежний.

…Ещё – «Двенадцать палочек»: на кирпиче доска, на одном её конце складывают палочки, водящий глаза закрывает, а кто-то бьёт ногой по другому концу доски, и, пока палочки разлетаются, да водящий их соберёт – все должны разбежаться и попрятаться, а водящий ищет их, и, найдя, «осалить» должен….Ещё были «Города». Кто с напильником, кто с ножичком (почва во дворе была каменистой) должны были воткнуть в землю свой «прибор», очерчивать круги и, таким образом, завоёвывать чужие «города» и территории.

Самая долгая и увлекательная игра – «Казаки-разбойники». Ребятня делилась, по справедливости, пополам (одинаковое количество старших и младших). Одни водили («казаки»). Считали до 100, 200… «Разбойники» за это время должны были убежать как можно дальше. И действительно убегали далеко – по переулкам, «за линию» (железная дорога вела от Белорусского к Савёловскому вокзалу). «Казаки» должны были искать, ловить, приводить в штаб, допрашивать (кое-какие «пытки» допускались). Два, а то и три часа улетали, как дым…

Я в детстве (если честно, то ни с кем и никогда больше) дружил только с Валеркой Мингашутдиновым. Больше «по душам» ни с кем не «водился». Хотя нашего возраста ребят было человек пять: Валерка, я, Витька, Серёжка, Ленка. Вот ещё проблема была – матери на обед скликали пять Лен:

– Лена Петровская! Домой! –

А как мы зимой устраивали под глубоким снегом длинные ходы. «Крепости» строили, «воевали»…

Иногда войны были принципиальными. Нашей семье, единственным в округе евреям, как-то стёкла камнями разбили мальчишки из соседнего («напротив») двора. Но уж тут наши старшие ребята вмешались. После попытки организованного «налёта» на наш двор с целью побить «явреев», наши ребята составили целую (внушительную) делегацию, и со мной вместе пошли в чужой двор… Больше ничего подобного не было никогда.

Хотя подраться в детстве мне разок пришлось. Был я не то, что увалень, но толстенький такой. Прозвали – «жиртрестмясокомбинат». Никто, конечно, не знал, что я после ревмакордита (недостаточность митрального клапана сердца) был освобождён от физкультуры, в общем-то, навсегда. Да ведь не объяснять же.

Ну и был во дворе паренёк постарше меня года на три-четыре. Наладился цепляться ко мне по поводу и без повода. Я долго терпел. Не потому, что парень и выше был, и покрепче меня… Ну, не помню, почему… Но хорошо помню момент, когда я взорвался. При всех. Какую-то банку консервную пустую схватил (что под руку подвернулось), и на него. Молотил отчаянно, куда попало. Парень испугался. Старшие нас растащили. А сопернику моему «наваляли» добавочно, и строго-настрого предупредили, чтобы ко мне не лез никогда. А меня похвалили. И вроде как под опеку взяли. С того момента, помню, потеплело для меня в родном дворе…