Валентина Муренкова - Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

Я буквально кипела в бессильной ярости от этого театрального фарса, а мой пока ещё муж тут же пошёл и напился «с горя».

Потом, когда меня спрашивали, почему я развелась с мужем, я просто читала его стихи, посвящённые мне:

Поэт! В жизни всё куда как прозаичнее – люди такого склада невыносимы в быту, и в доме никогда не будет чистоты, как ни старайся, и в отношениях тоже. Все подружки жаловались мне на его домогательства прямо у меня за спиной, а я всё винила себя и думала, что мало уделяю ему внимания. Он бедный, наверное, страдает оттого, что я после работы занимаюсь уборкой, кухней и ребёнком, поэтому пьёт.

Впрочем, кроме несомненного литературного дарования, у моего бывшего супруга имелось множество других талантов и достоинств, он ими воспользовался и быстро поднялся в девяностые годы. После нашего развода он вскоре женился во второй раз, один за другим родились дети, но, к сожалению, алкоголь разрушил и этот брак, там тоже всё сложилось жёстко.

С его второй женой Ларисой мы до сих пор дружим, наши дети очень похожи и выросли родными. Я очень благодарна ей за мудрость, которую она проявила в свои девятнадцать-двадцать лет, когда настояла, чтобы Алькин отец оставался отцом и давал для дочери нормальные деньги, а не двадцать пять процентов от липовой зарплаты предпринимателя.

В последующие годы мы часто ездили в гости друг к другу, чтобы дети общались, Алька подолгу жила у них на каникулах, и они вместе со всеми детьми ездили на море. Я счастлива, что у моей дочери есть брат и сестра, раз уж у меня не сложилось!

А ещё я признаюсь, что зимой в начале 1991 года меня всецело захватил пылкий и мистический роман, и в этих отношениях мне наконец-то удалось найти всё то, чего мучительно не хватало в браке. Я млела от трогательного ухаживания, внимания, действенной заботы, и ещё я узнала, как приятно общаться с непьющим и некурящим мужчиной! И что в творчестве вполне можно обходиться без пьянства, хотя кто же отрицает хорошее вино, но, оказывается, можно знать меру. Всё у нас обставлялось очень красиво, как и положено двум художникам.

Этот адюльтер случился отнюдь не в первый раз. Сначала я мстила мужу за оскорбления, потом хотела, чтобы количество перешло в качество, а потом два года жизни в мастерской я скорее дружила с одним милым мальчиком.

И вдруг появился он, такой прекрасный и благородный, и мне казалось – вот оно, воплощённое совершенство! Я уже упомянула, что мистика сполна присутствовала в этих отношениях, и романтика тоже, и магия чисел, и множество удивительных совпадений поражало воображение!

Чего стоил тот факт, что у моего нового избранника и у моего бывшего мужа, и у моего предыдущего молодого человека – у всех троих были одинаковые имена и отчества, вот даже во сне не перепутаешь! И то же самое отцовское имя продолжает преследовать мою дочь и в браке, и после него! Это называется «карма».

Эй, вы там на небесах, есть ещё варианты? Огласите нам весь список, пожалуйста!

Из-за этого совпадения имён и отчеств я чувствовала дикую неловкость, про себя и за глаза называя всех троих по фамилиям, так проще, и нет наложений персональных контекстов. А поскольку здесь я обещала называть только имена, то муж пусть так и зовётся мужем, второй мальчиком, а третий… третий пусть будет эстет, это его главное свойство.

Но в начале нашего романа я особенно млела от его утончённого эстетизма, и ради него была готова на многое. Я даже забросила свой хипповский прикид, фенечки, драные джинсы и с удовольствием играла в даму, подбирала себе комплекты одежды и обуви, пока не понимая, какой теперь год на дворе.

Короче, я была полна романтических надежд, планов и переживаний, и мне совершенно не хотелось ещё полгода ждать развода с мужем.

Однако целый ворох обстоятельств и событий – неудавшийся путч ГКЧП, Алькин первый класс, поиски работы и заказов, моё пошатнувшееся здоровье – всё это подолгу удерживало меня дома теперь уже в маминой квартире.

Там я выросла и туда перебралась с Алькой после развода и раздела имущества, который заключался в том, что в несколько приёмов я перенесла свою одежду в чемодане и мои собственные книги, детские вещи и игрушки, а потом на тележке мы с мамой укатили ножную швейную машинку. Всё!

Но пока развод фактически не состоялся, то я не могла почувствовать желанное освобождение, нервное напряжение никак не проходило, и первая осень после училища показалась мне суетливой и никак не свободной. Я моталась между двумя городами, пытаясь определиться, чем себя занять, чтобы за это платили.

В нашей мастерской на улице Герцена всё изменилось, там стало тихо, спокойно, и мы с моим дорогим эстетом жили и работали вместе, когда у меня получалось вырваться из дома хоть на неделю. И к нам снова прибился Юрка, он был давним другом и однокурсником моего нынешнего избранника, мы все давно друг друга знали. Ещё летом Юрку в его духовных исканиях, после йоги, хиромантии, астрологии и экстрасенсорики, закономерно занесло в Православие, он стал молиться, поститься и соблюдать всё, что там положено.

Олька и Ирка тоже разбрелись в новые отношения, и лишь иногда забегали в гости. В мастерской у нас теперь всегда царила чистота, мы навели красоту и порядок, насколько это возможно в таком старом доме. Орды гостей схлынули навсегда, и я была этому рада.

Помню, как я приехала в октябре, а комната побелена, в ней светло, свежо, и на полу вместо старого бабушкиного половика лежит толстый слой жёлтых и красных листьев, как в лесу! Больше месяца мы ходили и шуршали, как ёжики, и потом уже в декабре вымели те листья на снег. А над диваном появилось новое сооружение, подобное балдахину – навес из бамбуковых палок для сушки срезанного камыша, мы собирались плести из него всякое-разное, но руки так и не дошли. Я сильно заболела, уехала домой и сдалась врачам.

Но прежде, чем лечь в больницу, я вняла Юркиным уговорам, и буквально согнутая пополам, еле доплелась до Никольской церкви в ста метрах от мастерской. Никогда не забуду то тёмное раннее утро конца декабря: до Нового 1992 года оставалось чуть больше недели, меня мучили боли в желудке, я уже давно почти ничего не могла есть, и сейчас думала только о том, как бы мне выжить натощак целых два часа до причастия. Юрка всё объяснил, что надо сделать в церкви, я вошла в ароматную полутьму и встала в очередь у малого алтаря на свою первую исповедь.