Галина Вервейко - Матильда Кшесинская – прима Императорского балета 1 том XIX век. Документальная повесть-роман о русском балете рубежа XIX—XX веков

Ученицы Театральной школы поздравляли друг друга с праздниками. У Мали 2 марта были именины, это был понедельник и в школу она не ходила. А 3-го марта писала: «Я сидела в классе. Прибежала Маня Андерсон меня поздравить и показала свои пробные карточки. Меня сегодня все поздравляли с прошедшими именинами. Я рассказывала Матвеевой и Ильиной, что получила, и ещё нескольким воспитанницам».

По большим праздникам, таким как Рождество, Новый год или Пасха, девочки и мальчики, которые учились с Матильдой или танцевали вместе в спектаклях, приходили в дом Кшесинских, где их угощали, они весело общались, писали друг другу в альбомы для стихов, танцевали, занимались разными играми. Иногда девочки оставались ночевать. Чаще всего это были Лёля Левинсон, Маня Андерсон, Оля Преображенская, Аля Кустерер, Вера Хамарберг, иногда Женя Обухова. Мальчиков приглашал брат Юзя. Приходили Федя Израилев, Дима Трудов, Саша Титов, Носов, Коля Андреев.

Иногда в Театральной школе в большом классе репетировали свои роли итальянские балерины, и всем воспитанницам хотелось посмотреть, как они репетируют. 18 апреля 1887 года Матильда писала: «Я в столовой читала книгу, потом стояла на стуле с Вишневской и смотрела репетицию Бессоне. Здесь стояли и другие воспитанницы старших классов… Петипа показал на нас Бессоне и сказал: „Какая пирамида!“ Потому что много воспитанниц стояло на стульях».

Много интересных историй из своей школьной жизни в Театральном училище описывал в своих воспоминаниях брат Матильды Юзеф (или Иосиф). «Когда я поступил в Театральное училище (в то время императорское), где занимался исключительно по искусству, младший класс был под руководством Н. И. Волкова , который как артист был весьма посредственный, но как преподаватель, особенно начинающих, – превосходный; старший же класс, так называемый „Perfection“ – в руках, уже в ту пору признанного как балетмейстер, знаменитости M. Petipa».

Петипа вёл у старших воспитанников три класса – классику, бальные танцы и мимику. Главную роль в его восприятии, как преподавателя, играло то, что у него был непоколебимый авторитет незаменимого балетмейстера, «и, разумеется, тот, кто сумел приобрести его любовь в классе, тот имел ход и на сцене; вот это-то более сознательных и заставляло стараться. Но наибольшее воспоминание осталось, конечно, от некоторых смешных его сторон…» Особенно ученикам запоминались его выражения на ломанном русском языке, который он, прожив шестьдесят лет в России, так и не смог хорошо изучить.

«Вот некоторые из его выражений: «О, капуст голова, мой кухар лучь танцевал с котлет» – это означало – при его порицании непонимающих его: «У тебя голова – кочан капусты, и моя кухарка лучше делает котлеты, чем ты танцуешь». Или: «о, как твой рус глупий», «я говорит по-русски, а ты не понимай, я по китай не можь говорить».

А слово «молодца» у Мариуса Ивановича означало «молодец». И по поводу этого у Юзефа было такое воспоминание. Был у них в классе очень способный классический танцор Ося Дорофеев. Он был сыном бутафора Большого театра. Парень был талантливый, но ленивый и часто пропускал занятия под предлогом болезни. Когда он был на уроке, то Петипа ему ставил – «5», а когда пропускал, то в журнале ставил «Mal.», (полное слово «Malade», что по-французски – «болен»).

Фотоколлаж. М. Петипа с артистами – своими учениками

И вот однажды этих «Mal.» стояло на целую неделю. И вот вдруг вызывают Осю к инспектору – Ивану Сергеевичу Орлову, который раз в неделю проверял журналы. Это был простоватый и милый старичок. Но тем не менее, Ося испугался. Ведь за обман он мог остаться несколько воскресений без отпуска: был такой порядок в школе – в случае неодобрительных оценок. (А во время проверок доктора ему ставилось в те дни «здоров»). Было это в самый канун его именин. И дальше Иосиф Феликсович описывал ситуацию так: «Вот встал он в струнку перед Орловым и так мягонько спрашивает: «Что прикажете?». А Иван Сергеевич тык пальцем в журнал: «Это что?» Побледнел наш Ося и, весь трепеща, говорит: «А это… писано по-французски «Mal…!» – «Я сам вижу, что по-французски, да зачем он пишет эти «Mal.» – маль да маль?» А Дорофеев наш возьми и бухни: «А это сокращённое «молодца» – молодец». Как на эту реплику наш инспектор взвизгнет, да гладить по плечу: «Ай, да Оська, ай да Ося. Ну, и уважил ты меня», и обращается ко всем писцам правления: «Вот, рекомендую – вот талант, самому Петипа мало стало пятёрки ставить, так всю страницу исписал – молодца да молодца. Да, Оська, и я скажу – молодец! Вот, на целковый к именинам на пирожное».

«Но что мы будучи ещё учениками любили, так это бальные танцы, – продолжал Юзеф. – Эти занятия всегда происходили в нижнем этаже, т.е belle e`tage, в помещениях, занимаемых воспитанницами. В этот день мы, воспитанники, уже с раннего утра к вечеру, когда происходил класс, готовились, начищали сапоги, платье, готовили крахмальные воротнички, изводили невероятное количество мыла, и, кто мог, душился. В эти дни в классе мы имели возможность, несмотря на самый бдительный надсмотр классных дам, с нашими партнёршами обмениваться не только взглядами и пожатием рук, но даже некоторыми фразами». И Петипа, как педагог, понимал своих воспитанников: «Мариус же, будучи сам огромным ловеласом и ухажёром, лихо подмечал, который и какая кем интересуется, и как бы невзначай и совершенно нечаянно ставил их в пары».

И однажды Юзя выкинул такой номер. Среди школьников он выделялся как рифмоплёт и беллетрист в стенной газете, а также рассказчик весёлых анекдотов. И вот его вся классная братия просила за них написать письма девочкам, которые им нравились, а потом все целую неделю ждали ответа от них. Обычно эти письма передавались во время исполнения кадрили или лансье по пятницам. Это составление писем Кшесинскому поднадоело, и ему захотелось подшутить над своими товарищами. Он написал всем одинаковый текст, а те его переписали и передали своим возлюбленным. Приходят на следующий урок, а девочки на них не смотрят – обиделись. А во время исполнения танцев, нехотя подают руку, а при возможности зло отдёргивают. Оказывается, девочки после прошлого урока стали показывать в дортуаре друг другу письма от мальчиков, а они все оказались одинаковыми!

«Каким-то путём сие дошло до Мариуса, и вот он призвал меня, долго смотрел прищурившись, потом обратился к всегдашнему и всеми любимому второму балетмейстеру, чудному артисту и музыканту Льву Ивановичу Иванову и говорит: „Лёвушка, ти молодцы, но эта каналь (я) djubl (вдвойне) молодцы“. Разумеется, при таком поощрении из нас вырабатывались весьма галантные юноши, но оговорюсь, что чистота нравов у нас была безукоризненная, несмотря на такие фокусы».