Сергей Салтыков - Три родины

СССР, Приднепровье. 1985 год

Следуя совету харьковской профессорши, накануне был на приеме у декана лечебного факультета мединститута. Роман Николаевич Лысенко помнил меня в лицо, добродушно встретил и задал пару риторических вопросов по теме становления молодого специалиста. Когда, вместо ответа на вопрос, услышал от меня просьбу о выдаче справки с перечнем пройденных социально-политических дисциплин, судебной медицины и нескольких других предметов, для предоставления в Харьковский юридический институт, долго не мог вникнуть в смысл сказанного. Он медленно и рассеянно перебирал папки в шкафу, потом так же задумчиво перелистывал содержимое одной из них. «Ты был у нас распределен на Скорую помощь в Луганскую область» – то ли спрашивая, то ли утверждая, обратился он ко мне после затянувшейся паузы. Мне пришлось кратко изложить ему историю смены моего профессионального выбора. Он снова надолго замолчал. По его лицу я понял, что он с трудом решается на какой-то важный для него поступок. «Значит, сейчас ты служишь в городском уголовном розыске? Это – хорошо!» – продолжая думать о чем-то своем, наконец-то, произнес декан. «А я ломаю голову, не зная, к кому обратиться. Мой балбес попал под влияние плохой компании, катится по наклонной плоскости. Мне уже надоело вытаскивать его из постоянных залетов. Я выдам тебе справку, но мне придется доложить вопрос ректору. Зайди ко мне завтра, примерно в такое же время, мы все обговорим» – я понял, что необходимая бумажка дастся мне не так просто, как представлялось раньше.

В назначенное время я снова прибыл в деканат. По настороженному лицу секретарши понял, что за день ситуация изменилась не в мою пользу. Сухо ответив, что Роман Николаевич у ректора, она предложила мне ожидать его возле главной приемной. Появившийся через несколько минут декан, расстроенным и подавленным голосом сообщил, что ректор примет нас через десять минут, приказал ждать его здесь и быстро удалился к себе. Мимо меня в ректорский кабинет потянулись озабоченные институтские чиновники, и я понял, что ожидается долгий и малоприятный для меня разговор. Минут двадцать я занимался аутотренингом, ожидая вызова и настраивая себя на железное самообладание, вне зависимости от дальнейшего развития ситуации. Наконец-то, строгая секретарша механическим голосом пригласила меня войти. Бодро, по- военному четко, поздоровавшись и представившись, я остановился посреди огромного и роскошного ректорского кабинета. За шесть лет стационара, мне так и не довелось в нем побывать. Анатолий Дмитриевич Визир – ректор, профессор и член-корреспондент Академии медицинских наук, восседал в шикарном кресле за главным столом, как император на троне. Между нами, за длинным приставным столом хмуро и надменно рассматривая вошедшего, сидели более десятка подданных – его заместители, деканы всех факультетов, руководители разных институтских служб и направлений. По такому серьезному представительству мне стало ясно – готовится показательная порка. Я понял также, что предварительное обсуждение уже состоялось. Выступивший первым, Роман Николаевич сухо изложил суть вопроса. За ним, резко и раздраженно, выступил ректор. Он, не стесняясь в выражениях, обвинил меня в нарушении клятвы Гиппократа, присяги советского врача, условий распределения молодых специалистов и во множестве других тяжких грехов, забыв при этом упомянуть, что большинство решений принималось с его ведома и согласия. То же самое перераспределение, решалось через его друга – директора мебельной фабрики, чьи рабочие и провели ремонт и оформление этого шикарного кабинета. Причем, с существенной скидкой в цене материалов и работ. Этого я, естественно, озвучивать не стал. Спокойно объяснил, что откликнулся на призыв партии и правительства по усилению органов внутренних дел. Никаких законов и клятв не нарушал. Благодарен родному институту за полученные знания и другие полезные приобретения, вынесенные из его стен. Мой спокойный и независимый тон произвел на присутствующих эффект, прямо противоположный ожидаемому. На меня градом посыпались новые упреки и обвинения: «Ты – предатель! На тебя государство затратило столько денег, времени и сил! Как можно было поменять благородную и интеллектуальную медицину на грязную, продажную и тупую милицию?! Кто позволил, и как это все прошло мимо нас? Это позор для всего института»! Понимая, что нужной справки мне не видать, как собственных ушей, я решил заканчивать этот инквизиционный балаган. «Я никого не предавал. Полученные от вас знания активно использую на службе. В том числе – для эффективной борьбы с наркоманией. Я что, в Израиль эмигрировал?! Потраченные на мою учебу деньги отработаю с пользой для людей и страны!» – уже более твердо и резко парировал примитивные и глупые нападки. Увидев перекосившееся и побагровевшее лицо ректора, я не сразу понял, что хватил лишку и допустил непредвиденную оплошность. Имея еврейские корни, Визир, как и многие другие соплеменники, разочарованные затянувшимся застоем в стране, присматривался и примеривал на себя перспективы очередной волны эмиграции в страну обетованную. Приняв мой ответ за намек и язвительную издевку, он, срываясь на истерику, перешел к угрозам. Обращаясь к кому-то из подчиненных, барским тоном приказал: «Направьте материалы в прокуратуру! Здесь не обошлось без подлога документов – без нашего согласования он не мог поступить в юридический институт!» Глядя мне в глаза, злобно закончил: «Ты не стал врачом – я не дам тебе стать и юристом!» При этом с такой силой швырнул мое архивное личное дело на приставной стол, что из него веером разлетелось несколько листов документов, а опешивший проректор по учебной работе, с трудом успел поймать его на самом краю полированной столешницы. В этот момент я на миг снова почувствовал себя студентом первого курса, прибывшим из провинциального шахтерского поселка. Меня охватили страх и досада, от осознания того, что снова, в который раз, моя судьба будет зависеть от недоброй воли чужих, непорядочных людей. Мне стоило труда заставить себя сдержаться и молча покинуть кабинет. Перед выходом из админкорпуса меня догнал запыхавшийся Роман Николаевич: «Не переживай, он бывает еще намного хуже. Завтра остынет. Это урок деканам на будущее, чтобы больше внимания уделяли своим студентам и выпускникам. За справкой приходи завтра!». Успокоившись и заново обдумав произошедшее, я принял решение не рисковать и подстраховаться. Начальник городского розыска, всемогущий Павел Кузьмич Федотюк, выслушав мой доклад о встрече в мединституте, хитро улыбаясь, успокоил меня короткой фразой: «Иди работай, не бери дурного в голову!» Все знали, как он отстаивает своих подчиненных перед любыми другими начальниками. На следующий день вместе со справкой, я получил от декана просьбу уделить внимание его непутевому сыну. Мне это было нетрудно организовать по ходу основной служебной деятельности. Я пообещал помочь и тоже посоветовал ему спокойно работать и не брать дурного в голову.