Сергей Салтыков - Три родины

Уличные игры, по мере нашего взросления, становились все более жесткими и травмоопасными. Так сложилось, что дети на нашем поселке рождались и росли какими-то своеобразными регулярными волнами. Как будто наши родители заранее договаривались. Возможно, это было связано с периодичностью трудовых наборов на шахты или выделения участков под застройку жилья. Впереди нас,11-12 летних, по поселковой жизни уверенно шла многочисленная и сплоченная группа 15-16 летних старших братьев и сестер, друзей, знакомых и просто соседей. За нами – чуть меньшая по количеству, такая же группа младших 7-8 летних. Именно вертикальные взаимоотношения между этими группами формировали особенности нашей подростковой социализации, конкурентного естественного отбора и, в итоге, определяли реальные перспективы индивидуального личностного роста. Игры внутри группы носили спокойный, безобидный и ни к чему не обязывающий характер. Наоборот, игры, организованные или сопровождающиеся участием подростков из старшей группы, больше походили на проверку моральных и физических качеств, экзамен на устойчивость и соответствие негласным требованиям и законам улицы. Так и в той злополучной игре в зимней балке, старшие подростки, одновременно выполняя роль командиров и боевых коней, таскали нас, младших, на санях по льду самодельного катка. Наша задача бойцов-всадников, заключалась в необходимости вытолкнуть или стащить с приближающихся саней таких же наездников неприятеля. В начале игры упор делался на нашу силу и ловкость. Всадники при приближении хватались за одежду и руки противника, честно мерялись силой и способностями. Часто схватка продолжалась уже на льду, превращалась в яростную борьбу, и на стадии затянувшейся ничьей просто прерывалась старшими командирами. По мере подъема градуса азарта, они незаметно начинали соперничать уже на своем уровне, показывая уже свою силу и дерзость. Мы при этом, просто превращались в неодушевленный таран. Раскручивая сани вокруг себя, они сталкивали их между собой на опасных встречных скоростях. Младшие при этом, как камни их метательных машин, или пушечные ядра, телами вышибали друг друга, разлетались из саней на много метров вокруг. Индивидуальная борьба становилась неактуальной. В одно из таких столкновений, между санями случайно оказалась моя левая нога. Меня, словно настоящего раненого бойца, на этих же санях, как на щите, через некоторое время притащили ко двору. Вопросов о причинах происшедшего и чьей-то виновности никто не задавал, все понимали, что это – просто несчастный случай, неизбежные условия и издержки взросления. В бабушкину хату, превозмогая и скрывая ужасную боль, по их категорическому совету, я зашел на своих двоих.

Еще больше, воспитательная жестокость старших подростков проявлялась при их нежелательном вмешательстве в наши игры в «Войну» и «Казаков-разбойников» Их, как правило, не устраивала и не удовлетворяла наша детская мягкотелость при допросах пойманных «врагов и предателей». Они заставляли нас пытать их не «понарошку и по-дружески», а более изощренно, почти по-настоящему. Даже, если среди плененных оказывался чей-то младший брат. Бедняги часами терпеливо висели на деревьях, подвешенные за связанные за спиной руки, томились запертыми в противных и грязных канализационных и пожарных колодцах, с наглухо задраенными люками, заброшенных сараях и гаражах, терпели ощутимые тумаки и другие, порой болезненные и обидные физические и моральные пытки. Некоторые начинали по- взрослому материться, пытались оказать сопротивление и сбежать от мучителей. Но никто не плакал и не просил прекратить игру, ясно понимая, что в этом случае он станет изгоем с какой-нибудь позорной кличкой. Надолго, если не навсегда. Никто не подозревал старших в садизме и неадекватности, на слово веря, что это нужно всем мужикам и обязательно пригодится в дальнейшей жизни.

Старшие подростки, будучи сильнее и опытнее, служили для нас естественными проводниками и защитниками в освоении новых территорий, сфер познания и мест времяпровождения. Главными из них были окружающие шахты и ставки. Это была нейтральная, межпоселковая территория, и посещение ее без их сопровождения сулило неизбежные неприятности. Их присутствие и недоступные нам по возрасту переговорные и дипломатические навыки, помогали избежать или погасить на месте ненужные конфликты с подобными группами, осваивающими данную территорию со стороны других поселков. Даже на нашей детской памяти, такие почти безобидные стычки подростков 10-12 лет неоднократно заканчивались многомесячным противостоянием соседних поселков, втягивающим в конфликт уже отслуживших армию парней и взрослых, семейных мужчин. Доходило до серьезных массовых избиений, применения холодного и огнестрельного (чаще всего самодельного) оружия, бессмысленных жертв. Но просто так, добровольно, отказаться от посещения этих территорий никто не мог и не хотел. Шахты, со всей прилегающей инфраструктурой, были естественной и неотъемлемой частью поселковой жизни. В забое, на поверхности и железной дороге работало большинство наших родителей. Быт тоже тесно был связан с шахтным хозяйством. Выписать уголь для отопления домов и хат зимой, принести мешок опилок для подстилки домашним животным, несколько досок и брусков для починки забора или сарая, получить помощь на похороны родственника-множество ежедневных забот регулярно приводили сюда десятки людей, не имеющих непосредственного отношения к самому предприятию. Мы же, посещали лесосклады, автохозяйство, шахтерские душевые и другие интересные места намного чаще, и не только с целью поиграть. С территории шахтного гаража мы выкатывали неосмотрительно брошенные без присмотра шины грузовиков. Как муравьи тащили их по пологим склонам на вершины терриконов и укладывали в колонны по несколько штук. С помощью бензина и солярки поджигали. Дождавшись, пока резина хорошо разгорится, длинными палками переворачивали их в вертикальное положение, и сталкивали пылающие круги вниз, уже по противоположному крутому склону. Коньком номера, считалось умение подгадать и рассчитать время таким образом, чтобы пылающий скат, взмывающий в небо на огромной скорости с трамплина железнодорожной насыпи, пересекал рельсы в момент прохождения по ним грузового состава.

Помывшись вместе с поднявшейся из забоя сменой в шахтерской бане, мы по ходу набирали несколько флаконов жидкого мыла, утоляли жажду бесплатной газировкой, и направляясь восвояси, тихонько и незаметно прихватывали парочку коногонок (аккумуляторных фонарей) и спасательных противогазов, брошенных в неположенном месте. Меньшую часть жидкого мыла отдавали младшим по возрасту пацанятам. Они с увлечением выдували из него красивые переливающиеся пузыри. Основную – хранили для использования по прямому назначению. Дело в том, что кроме проведения очередного «дня пожарника» или спускания с терриконов горящих скатов, отмываться от грязи и копоти приходилось еще после некоторых наших шалостей. Естественно, мы не могли обойти вниманием, снующие непрерывно туда-сюда, составы с углем, металлом и крепежным лесом. Скорость их была небольшая, поэтому на многих участках пути мы без особых усилий могли взобраться на подножку вагона, проехать необходимое расстояние и соскочить в нужном месте. Чаще всего, таким образом добирались до ставков в районе Пролетарки, но иногда и просто катались туда – обратно, коротая время. Трагических последствий такого катания было крайне мало, тем не менее, взрослые реагировали на него самым решительным и непримиримым образом. Сцепщики, сопровождающие состав, и родители, убедившиеся в бесполезности запретов и уговоров, договорились действовать солидарно. Пойманные во время катания на вагонах, не наказывались физически на «месте преступления», а просто метились и отпускались с предупреждением. Метка наносилась следующим образом. Сцепщик доставал из буферного отсека колесной пары вагона пучок промасленной пакли и густо вымазывал черной отработкой лицо и шею незадачливого наездника. Отмыться подручными средствами было практически невозможно. Родители легко обнаруживали понятную метку и устраивали неотвратимое наказание уже дома, по своему выбору и усмотрению. Вскоре мы нашли противодействие – нас выручало упомянутое жидкое мыло.