Ирина Левенталь - Мой секс

Я подчеркиваю, что это было так – несмотря на порнографию, несмотря на обилие информации о сексе, несмотря на скабрезные разговоры о нем из телевизора и ясное понимание того, что мое тело чисто технически к нему уже готово. В том числе – и несмотря на то, что как раз в том же возрасте я впервые оказалась в компании, в которой секс был уже реальностью.

Летом после восьмого класса я в последний раз отправилась на дачу с бабушкой и дедушкой. Меня, как и раньше, отпускали гулять с Ритой, она почему-то считалась «хорошей девочкой», а Риту уже приняли в компанию ее двоюродной сестры, в которую она и стала меня таскать. Сестра была старше на четыре года, и в ее компании мы с Ритой были единственные малолетки – все остальные ребята и девчонки там были примерно по семнадцать-девятнадцать лет. Рита увлеченно объясняла мне, с кем спит или спала ее сестра (складывалось ощущение, что со всеми), кто тут вообще по кому сохнет и кто кому дал или не дал. Я путалась и старательно имитировала заинтересованность. Боюсь, мне в целом не были интересны ни эти люди, ни тем более их путаные многоугольники.

Мы вели обыкновенную подростковую летнюю жизнь – конечно, уже никто не ездил таскать горох с колхозного поля, вместо этого на раздолбанной «шестерке» всемером отправлялись купаться то на речку, то на озеро, или играли в карты у кого-нибудь дома, или просто пили где-нибудь за гаражами. В любом случае, все это сопровождалось вином «Алазанская долина», водкой «Черная смерть» и сигаретами «Петр I», разговорами об отношениях и затяжными поцелуями, музыкой Dr. Alban и Ace of Base. Я во всем этом участия не принимала. Я даже ни разу не попробовала «Алазанской долины», хотя Рите уже по чуть-чуть, скорее ради смеха, наливали. С моей стороны не было никакой принципиальной позиции – напротив, думаю, если бы компания была для меня интересной, я могла бы решиться выпить или даже покурить. А они мне были просто не интересны. Я ездила всюду с ними, потому что больше все равно нечем было заняться, но пока они пили, я купалась – подолгу, по часу за раз проводила в воде и заплывала очень далеко, – или сидела в стороне, иногда даже с книгой, или просто гуляла вокруг. Меня терпели из-за Риты – она отказывалась гулять без меня, а без нее не отпускали бы сестру (считалось, что, пока она приглядывает за младшенькой, она не пойдет вразнос). Мальчики посматривали на меня, я видела это, но и только.

Мне не были интересны их разговоры, но в целом это были хорошие и добрые мальчики, ничего специально плохого в них не было. Один, Леша, мне даже немного нравился. Он был первым мальчиком, с которым я поцеловалась.

Произошло это, правда, уже под самый конец лета, буквально за пару недель до возвращения в Петербург. Мы всей компанией приехали на реку жарить шашлыки. Одни ребята разводили костер, другие уже выпивали, кто-то полез купаться. Я немного посидела с ними и ушла вдоль по берегу реки в лес. Погуляв, я села на поваленное дерево у берега и довольно долго там сидела. Было тепло и солнечно – я смотрела на воду, слушала ветер и, разморенная, почти уже засыпала. Леша подошел и сел рядом. «Гуляешь?» – спросил он. Я сказала: «Уже погуляла». Сразу после этого он развернул меня к себе и стал целовать. Это продолжалось довольно долго. Целовался он умело, нежно и уверенно, проводил языком по моим губам и встречался с моим языком, иногда слегка прикусывал губы и в перерывах ласково шептал, какая я красивая, что я цветочек, звездочка и еще много чего приятного. Он смело вел меня, и я полностью ему подчинялась. Руками он гладил мои волосы, уши, шею, слегка прихватывал и мял грудь. Я возбудилась в самый первый момент, и дальше мое возбуждение только росло, с каждой минутой все больше и больше. Но даже в этот момент я совершенно не думала о сексе. Честно говоря, я даже не очень думала о Леше. Его губы, язык и ладони, его шепот – оказались удивительным инструментом повышения моего собственного эротического напряжения, оно в этот момент перешло на качественно новый уровень, и я наблюдала только изменения в собственном теле, которое, как оказалось, способно на гораздо большее, чем я думала раньше, что-то изнутри буквально распирало и нагревало его, как газовая горелка – аэростат. Потом Леша оторвался от меня, улыбнулся, посмотрев мне в глаза, и ушел. Дома я половину ночи неистово мастурбировала.

Леша гулял с какой-то из старших девчонок, но меня это не трогало – Леша не был мне нужен. До моего отъезда мы встречались, разумеется, еще несколько раз, при встрече он заговорщически подмигивал мне, и мне от этого было немного весело – у нас был общий секрет. Но и только; ни продолжения, ни даже повторения не было. Я была совершенно довольна – мне нужно было время, чтобы пережить и осмыслить этот опыт, сто раз повторить его в своем воображении и только потом двигаться дальше.

И я вернулась в город, в школу.

То ли потому что нас так перетасовали – кто-то ушел, кто-то пришел, – то ли потому что дети вообще взрослеют, умнеют, в них остается меньше детской бессмысленной злобы, она уступает место мало-мальски рациональному принятию мира, – в девятом классе впервые мы начали по-настоящему дружить. Нас было шесть человек, меньше – если кто-то заболевал или не мог, больше – если кто-то присоединялся. Мы слушали музыку, пили пиво, гуляли, ходили на дискотеки, сидели у кого-то в гостях, если была свободная квартира, но чаще – сидели в парадных. В хорошую погоду играли в бадминтон или «квадратик» (это игра с мячом). Так или примерно так тогда жили все подростки.

С девчонками мы включали магнитофон и орали во всю глотку «проснулась утром девочка, такая неприступная…», переодевались в одежду друг друга, кувыркались голыми по кроватям, пили, курили и целовались. Пили и курили, впрочем, не так уж и много и друг с другом целовались скорее из хулиганских соображений, нежели из эротических. Много обсуждали мальчиков. Светка уже встречалась с мальчиком классом младше и все готовилась его трахнуть (так она и говорила). Впрочем, ей скорее нравилось шокировать окружающих этим признанием. В действительности до секса всем нам было еще далеко. Старших мальчиков в нашей компании не было – либо ровесники, либо немного младше. Трудно описать удовольствие, которое мы испытывали, провоцируя наших мальчиков. Вариантов было бесконечное множество. Можно было стянуть с одного плеча майку и попросить посмотреть, нет ли там прыщика, – и наблюдать, как он цепенеет, бледнеет и путается в словах (и потом хохотать до слез, пересказывая эпизод девчонкам). Или, идя с ним под ручку в гости к Оле, например, на голубом глазу спросить: «Игорь, скажи, что ты обо мне думаешь?» – слушать, как он крутится ужом, сохранять спокойное выражение лица и внутренне умирать со смеху. Однажды я пришла в нашу обычную парадную и с порога сказала Олегу – он был на год младше, я видела, что нравлюсь ему, он от этого был резким и отчаянно и как-то беззащитно дерзил, – Олег, мол, пойдем-ка целоваться. – Что, прям сейчас? – А что, слабо? Он молча встал и на негнущихся ногах пошел вслед за мной в соседнюю парадную, где мы просидели, целуясь, на батарее несколько часов, и он оставался все таким же испуганным и почти парализованным.