Ирина Левенталь - Мой секс

После летнего эпизода без поцелуев я уже не могла и целовалась при каждом удобном случае. Это мог быть мальчик на дискотеке или мальчик в компании, в парадной, в квартире или на улице – я не встречалась с ними, ни с кем не гуляла , но целоваться могла часами, до того, что опухали губы. Я не воспринимала это как прелюдию, как промежуточный в том или ином смысле шаг, это был самостоятельный процесс, смысл которого был в возгонке вещества сексуальности, и я занималась этим с самозабвением, чтобы дома в постели доводить себя до одного оргазма за другим. В моем воображении, когда я мастурбировала, я видела женское тело – как бы немного с высоты – тело взрослой женщины, с большой грудью, слегка припухлым животом, выпуклым лобком и развитыми бедрами. Сейчас я понимаю, что это в действительности было мое собственное воображаемое взрослое тело, но тогда я какое-то время даже чуть-чуть волновалась, не стану ли я лесбиянкой. Впрочем, я быстро успокоилась – ничто другое поводов так думать не давало.

Чаще всего после дискотеки какой-нибудь мальчик вызывался проводить меня до дома и, прощаясь, пробовал поцеловать. Я легко шла на это. Поцелуй мог продолжаться до часа и даже больше, но все последующие предложения – погулять или в гости – я решительно отклоняла. Не только потому что мне не нужны были отношения, но и потому что все мальчики целовались плохо. Я все время вспоминала Лешу, его сильные большие губы и смелый язык, – и в сравнении с ним все остальные мальчики сильно проигрывали. Они то как-то нелепо тыкались, то по-собачьи лизались, то вообще прятали язык так, что его было не найти.

Олег, кстати, был первым после Леши, с кем мне целоваться понравилось, хотя с ним все было существенно иначе. Не исключено, что для него это вообще был первый поцелуй, и к тому же он был на год младше – так или иначе, с ним я полностью сама руководила процессом, направляла и подталкивала его, а он слушался и быстро учился. Мне очень нравилось, что он все делает так, как я хочу. На той самой батарее мы провели с ним еще несколько вечеров, после чего как-то стремительно утратили интерес друг к другу.

Той же зимой для нас началась эпоха больших вечеринок в честь дней рождения. Сейчас, насколько я могу судить, посиделки дома – вещь редкая, чаще отмечают в кафе, в барах или где-то еще, но тогда такое даже в голову не могло прийти, не было таких баров, не было таких денег, мы кочевали из одной квартиры в другую. Многим из нас родители по случаю дня рождения оставляли квартиру на весь вечер или даже на всю ночь. Праздник готовился и обсуждался заранее, именинник должен был озаботиться напитками, гости – закуской, хорошим тоном было дарить кассеты или какую-нибудь мелкую фигню из колониальных лавок – все эти ароматические палочки и глиняные идолища. Никто не боялся мешать водку с колой, и, как правило, к середине вечеринки несколько парочек уже сосались кто в кресле, кто на подоконнике. Хозяину или хозяйке предоставлялось почетное право занять ванную. В одной из таких ванных на дне рождения я провела всю ночь. Сейчас странно даже об этом вспоминать – целую ночь в ванной, и только целоваться, ничего больше, даже кофточку не снять, – но тогда ничего больше действительно не было нужно (сейчас сказали бы: от слова совсем). В тот раз, впрочем, было неинтересно, у хозяина квартиры были тонкие неумелые губы, и он наотрез отказывался понимать, чего я от него хочу. Гости остались недовольны, что день рождения прошел без именинника.

Никакие неудачи не разочаровывали меня. Весь этот калейдоскоп мужских губ и рук, вечеринок и посиделок, игр и музыки, хохота и хулиганства – был чистым веществом восторга, бурлением кипятка жизни, свистом раскаленного чайника. Я хочу высказаться предельно ясно: не поцелуи и танцы-шманцы продуцировали радость, а совсем наоборот – они были способом экспликации радости уже предзаданной. Сексуальность, распирающая изнутри мое красивое, тренированное и здоровое тело, не требовала секса – она ощущалась как идущий из глубины пространства, сотрясающий Вселенную хохот, и она требовала скакать и хулиганить.

Не исключено, что где-то здесь кроется секрет того, что меня не привлекали – напротив, отпугивали – мужчины ощутимо старше. Я не говорю о сорокалетних стариках, это понятно – но, скажем, даже двадцатитрехлетний красавец Д. О., который одно время вел танцевальную студию, который был немного в меня влюблен и которому бы я сейчас не раздумывая ответила, пугал меня, когда прикасался к моим плечам и талии слегка нежнее, чем того требовала забота преподавателя. Я настороженно съеживалась и замыкалась в себе, хотя он вовсе не был мне противен и нравился как преподаватель. Однако же я подозревала, что с ним на хулиганстве и скакании далеко не уедешь, и, при всей симпатии, не готова была и не хотела проехать следующие несколько станций без остановок.

Что я имею в виду. Ну например. Нам по пятнадцать, мы отмечаем день рождения Даши, начало июня. Дашин отец по такому случаю отдал нам в распоряжение целую дачу под Сестрорецком и привез машину еды. Нас, наверное, человек двадцать – одноклассники, ребята из соседних классов, Дашины двоюродные братья-сестры и ее друзья по музыкальной школе. Мы пьем, едим, магнитофон работает на полную громкость, кто-то танцует, кто-то забивает косяки. Когда все уже на хорошем взводе, Даша вспоминает про свой фотоаппарат (тот самый). Фотографирование уже тогда было манией и безумием, разве что не было социальных сетей, чтобы публиковать снимки. У меня и у многих моих ровесниц где-нибудь на антресолях до сих пор лежат чемоданы или коробки с сотнями отпечатков. Словом, стоило появиться фотоаппарату, всех понесло еще больше. Мы прыгаем, корчим рожи, виснем друг на друге, вповалку падаем на пол и на диван. Я замечаю, что Саша особенно часто пристраивается фотографироваться со мной, приобнимает меня и охотно валится со мной на диван, как будто случайно оказывается у меня между ногами и так далее. Саша симпатичный, я вижу его то ли второй, то ли третий раз в жизни и знаю только, что он учится с Дашей в музыкалке. Я разгорячена и чувствую себя особенно дерзкой. Наконец я беру Сашу за руку и говорю ему, что жду его на улице. На улице мы начинаем целоваться. Он гладит мою шею, берет за талию, крепко прижимает к себе, запускает руки под футболку и мнет грудь. Я возбуждена настолько, что протягиваю руки к его ширинке. Я расстегиваю ее, и у меня в руке оказывается член. Он крепкий как камень и невероятно большой. Моей ладони едва хватает чтобы обхватить его, я делаю это через трусы. Впервые в жизни в моих руках мужской член – эта мысль еще больше будоражит меня, и, кроме того, меня пожирает любопытство: как оно, мужское тело, устроено? Сейчас я знаю, что Сашин член был нестандартным, намного больше среднего, но тогда я была в шоке от того, каких размеров эта штука. Я как-то неловко пытаюсь гладить ее, Сашины трусы немного намокают. Вдруг мы оба слышим вздох. Обернувшись, мы видим в сумерках за забором мужика. Саша застегивается, я одергиваю майку, и мы возвращаемся в дом.