Максим Лазарев - Хроника карантина 2020

Она ещё раз смерила его усталым взглядом, повернулась к длинному, который все это время дремал, опустив давно не мытую голову себе на грудь, и, повышая голос, сказала:

– Сережа, сделай тройчатку, метопролол и реланиум.

Порылась в ящике, повернулась к нему и протянула таблетку:

– А это засуньте под язык. Никаких компьютеров, смартфонов и телевизоров. Для вас это смерти подобно сейчас. Спать. И если выживете, то потом по часу гулять на балконе и не нервничать.…

…Он допил чай. Потянулся к своим сигаретам, но передумал и достал из ящика пачку тонких, кем-то забытых, явно женских сигарет.

– Покурим пока вату. А что там в мире у нас? Насколько сжалась на горле человечества костлявая рука коронавируса? И когда же наступит тепло, чтобы свалить на дачу?

Он щёлкнул пультом телевизора, нашёл новостной канал и стал смотреть. Ничего принципиально нового за сутки его отсутствия среди живых, на планете и в стране не произошло. В Америке рыли братские могилы в парке.

– Почему в парке? – мысленно спросил внутренний голос.

Английская королева призывала богатых людей пожертвовать на борьбу с вирусом, те, наверно, из солидарности с такими же простыми миллиардерами со всего мира, отказывались это делать. Ярчайший политик Украины Виталий Кличко бодро рассказывал киевлянам, что практически справился с вирусом:

– Поглядите на статистику, если вчера в Киеве умирал каждый шестой заболевший, то сегодня уже каждый второй! Я обещаю и дальше поднимать эти показатели.

Потом показали выздоравливающий Китай, уже весь в огнях рекламы и фейерверках. Подошёл черед и родной страны… Оказалось, что пока он спал, ввели пропуска. Стало тревожно, а где его брать, этот пропуск. Но тут же мэр Москвы, явно посвежевший и стопроцентно вшитый, уже не мучаясь перманентным похмельем, рассказал, что пропуска получат все. А два миллиона уже получили. И, имея пропуска, все, кто захочет, сможет ездить. После его слов страх прошёл, но возник и не отпускал вопрос:

– А зачем тогда пропуска, если их получат все москвичи, кто захочет?!!! Может, легче и проще было ввести запрет на въезд в Москву НЕ москвичам, чем выдавать 22 миллиона пропусков?

Было непонятно. Точнее, наоборот – очень даже всё понятно. Ничего не менялось, и никто не думал действительно бороться с пандемией, кроме врачей. И, как бы подтверждая его слова, на экране появилась бывшая министр здравоохранения. Пряча за толстыми стеклами очков взгляд, она рассказала, как не покладая рук и из последних сил поднимает отечественную фармакологию. Речь была понятной. Непонятно было, почему она рассказывает всё это не из барака лагеря на Калыме, не из карьера с кайлом в руках, а из министерского кабинета. Ведь за весь этот развал медицины в стране её бы должны уже были расстрелять раз сто минимум! Но вместо этого отправили разваливать фармакологию…

Он выключил телевизор. Улыбнулся. Он ничего не пропустил!

– Ладно, Бог с ними, с министрами-онанистами. Скоро Пасха. Потом на дачу. А ещё столько дел. Надо маме позвонить, сыну, узнать, как там на работе. Телефон, наверно, оборвали, почту проверить. И главное – Танюшку обнять, поцеловать и сказать спасибо. И сегодня день рождения у любимого деда Пети. Царствие ему небесное! – он перекрестился. Не вовремя эта болезнь, выпить за деда не получится сегодня. Ну ничего, отметим на сухую. Он резко встал.

– Короче, Максим Викторович, включаемся! – громко сказал он и, улыбаясь, распахнул окно. Порыв весеннего воздуха выплеснулся ему в лицо и пронёсся по каждой его клеточке, наполняя таким простым и нужным словосочетанием:

– Будем жить!

Шёл семнадцатый день карантина…

– Ну с этим понятно, надо оплатить интернет. Ты рассказывай, что интересного произошло, пока я был в летаргическом сне.

Жена разливала кофе по чашкам.

– Я и рассказываю. Что ещё… Звонил Артур председатель, звонил Лёха Кокорев, звонил Филонов. Всем нужно с тобой поговорить, у всех важно. Просили, что бы, как только так сразу.

– Понял. Позвоню. Ещё что?

– Звонил Александр Николаевич с работы, хотел рассказать про Васю, чем там дело кончилось. А главное! Чуть не забыла! Приходили эти, ну эти… Племя, как ты их называешь. Всё втроём. Я не открыла. Смотрела в экран домофона и разговаривала через дверь.

– Во-о-от! Это уже интересно! И что? Впарили они рукопись соседке?

Жена гордо упёрла руки в бока, приняла позу сахарницы и медленно, выговаривая с медью в голосе каждое слово сказала:

– Я, между прочим, разговор записала. Я же знала, что тебе будет интересно.

– Да ты что! Вот это я понимаю – жена Штирлица! А чего молчишь, всякую туфту тут рассказываешь, телефон оплати, с работы звонили, председатель, правление… Тащи быстрее запись! Будем слушать.

Жена усмехнулась, открыла смартфон и нажала куда-то на экран.

– Здравствуйте! Это мы, ваши соседки из 12-й квартиры! Откройте, пожалуйста! Нам нужно поговорить с Максимом Викторовичем! Это очень важно! – кричала мама-вождь. Бабушка и дочка выглядывали из-за её спины, широко улыбаясь и перебивая непонятными междометиями. Если судить по цветастости юбки мамы-вождя, натыканных в шлем голубиных перьев и ещё более яркой раскраске, у племени был праздник. Отсутствие на улице сезона дождей, а на лестничной клетке ритуального костра явно указывало на то, что торжество это выпадало из привычного календаря племени, и произошло действительно что-то сверхнеординарное. Крепкая стальная дверь не давала племени возможности использовать химическое оружие, и главе клана пришлось уповать исключительно на филологию. От переполнявшего её настроения вождь-мама подтянула уверенным отработанным жестом колготки и продолжила:

– Откройте, пожалуйста! Нам нужен Максим Викторович! У нас к нему дело!

Жена строго спросила:

– Какое дело? Денег попросить?

– Что вы? Что вы? Нет! Наоборот! Точнее, не наоборот, но почти наоборот!

Копошившиеся за спиной вождя соплеменники наперебой закричали:

– Наоборот! Наоборот!

В голове жены, и так измученной нерадостными событиями последних суток, утомлённый мозг не в силах был больше успевать за тем, что значит «наоборот наоборота», и стал молить о пощаде. Но она сдержалась – сказывалось воспитание, говорившее ей, что убогих надо жалеть, и она просто спросила:

– Что вам конкретно нужно? Максим заболел и спит. Его нельзя будить. Скажите, что вам нужно.

Крики за дверью стихли. Возникла пауза. Секундная. После этого крики раздались с новой силой, но теперь уже не радостные, а наполненные вселенской горечью и отчаяньем. Наверно, так плакал когда-то наш предок-неандерталец, упуская мамонта. Прокричав на три голоса что-то горькое и неразборчивое, племя наконец успокоилось. Ещё раз подтянув колготки, мама-вождь со слезами произнесла: