Доктор Альмера - Маркиз де Сад

Красное, как кумач, лицо, глаза, налитые вином, бессвязные речи и бесстыдные жесты, грязные следы минувшей тошноты на губах и на всей одежде объяснили мне причину состояния, в котором находился представитель Франции.

Зрелище это поразило меня, но один из носильщиков заметил:

— Нельзя слишком строго судить гражданина К. Чуть не ежеминутно ему кто-нибудь нужен — сегодня промышленник, завтра поставщик, затем еще какой-нибудь директор конторы. С каждым ему нужно поговорить по делу, и они идут в трактир. Что прикажете делать? Ведь только в трактире и можно делать дела. Стоит выпить одну бутылочку, другие следуют за ней, а чтобы привести собеседника К, в хорошее расположение духа, надо не менее десяти».

Кто был автор этого романа-памфлета, роскошные экземпляры которого на веленевой бумаге были посланы некоторым из выведенных в нем особ? Почти все указывали на маркиза де Сада.

Арест его был делом решенным, но было признано необходимым обставить арест так, чтобы не увеличивать скандала и преследованием автора не придавать в глазах публики значения малораспространенному сочинению.

Вследствие этого полиция как бы не обратила внимания на «Золоэ и ее два спутника», а занялась «Жюльеттой», которую продавали почти открыто.

5 марта 1801 года де Сад был арестован у своего издателя, которому он в этот день принес рукопись. [11] Эта рукопись заключала в себе некоторые дополнения и исправления к новому изданию «Жюльетты». Последняя была конфискована вместе со значительным количеством экземпляров старого издания.

Допрошенный маркиз заявил, что не он автор «Жюльетты», а что действительный автор поручил ему переписать сочинение.

Правительство того времени, во избежание вмешательства общественного мнения, которое могло его стеснить, предпочитало действовать относительно тех, от кого хотело избавиться, административным порядком.

Происходило это так: преступники, а зачастую и невинные, в один прекрасный день исчезали, и никто не вспоминал о них. Судьи продолжали судить, адвокаты — произносить судебные речи, но на их долю оставляли только обвиняемых в общих преступлениях, обвинение и оправдание которых было безразлично для спокойствия государства.

Таким именно путем, административным порядком, маркиз де Сад был заключен в тюрьму Св. Пелагеи 5 марта 1801 г.

В «Памятниках и портретах эпохи Революции» Шарль Нодье рассказывает, что, находясь в тюрьме Св. Пелагеи в 1802 году, он имел случай видеть 27 апреля, на другой день своего прибытия в тюрьму, автора «Жюстины», который собирался уезжать. «Один из заключенных, — рассказывает он, — встал рано, так как должен был отправиться в Бисетр, о чем его предупредили. Мне бросилась в глаза его тучность, которая стесняла движения и, видимо, мешала ему проявлять ту грацию и изящество, которые сквозили в его чертах и в общем характере манер и разговора. Его усталые глаза сохранили некоторый блеск, и время от времени в них сверкала какая-то искорка. Он только прошел мимо меня. Я припоминаю, что он был вежлив до приторности, умилительно приветлив и почтителен».

Эта дородность после заключения доказывала, что де Сад недурно чувствовал себя во время своего нового ареста. В действительности же, с тех пор как его «убрали», по меткому выражению префекта Дюбуа, он не переставал жаловаться. Несчетное количество раз он молил о своем освобождении, клятвенно уверяя (клятвы у него были дешевы), что не он автор «Жюстины», [12] Каждый раз, когда он говорил о «Жюстине», он подразумевал и «Жюльетту» — он считал два романа за один. за которую, по его мнению, пострадал.

В ответ на обвинения и жалобы его перевели в Бисетр.

Бисетр, известный во время королевского правительства под названием «Бастилия для сброда», был, собственно говоря, в 1801 году тюремной больницей с тремя тысячами заключенных, молодых и старых, честных и преступных, больных и здоровых. Больных было большинство.

Паралитики, эпилептики, буйные, сумасшедшие, хронические, венерические и проч. представляли печальную, отталкивающую картину.

Помещение де Сада в эту больницу было равносильно признанию его душевнобольным.

Некоторые из его выходок подтверждали это мнение.

Рассказывали, что в Бисетре он занимался тем, что бросал в грязь розы, за которые платил страшно дорого. [13] «В 1855 году я бывал несколько раз в больнице Бисетр, где находилось двое моих друзей, и гулял с ними по этому заведению. Старый садовник, который знал маркиза во время его заключения здесь, рассказывал нам, что одним из его развлечений было приказывать приносить ему корзину роз, самых красивых и дорогих, какие только можно было найти в окрестностях. Сидя на табурете около грязного ручья, пересекавшего двор, он брал одну розу за другой, любовался ими, с видимой страстью вдыхал их аромат… затем опускал каждую из них в грязь и отбрасывал от себя, уже смятую и вонючую, с диким смехом». (Отрывок из письма Викторьена Сарду к доктору Кабанесу, напечатанного в «Медицинской хронике» 15 декабря 1902 года).

Имея под видом больного относительную свободу, он воспользовался этим, чтобы учить безнравственности окружавших его людей, очень способных к этой науке. Так как его ученики уж чересчур живо заинтересовались его уроками, то оказалось необходимым перевести его в Шарантон.

В то время был особый род больных, «государственные сумасшедшие», т. е. люди, которым приписывали умственное расстройство просто за то, что они беспокоили или стесняли правительство. В «Исторических заметках» Марка Антония Бодо, бывшего депутата Законодательного собрания, упоминается о подобных сумасшедших и о наказаниях, которым их подвергали с целью вернуть рассудок.

Указав на жертв произвола, Бодо останавливается на де Саде. «Он автор многих произведений, — говорит он, — чудовищно непристойных. Это был, несомненно, судя по его сочинениям, теоретически развращенный человек, но не сумасшедший.

В нем были все признаки нравственной испорченности, но не безумия; ум его был односторонен, но его сочинения указывают на большую его начитанность по древней и современной литературе, которую он усвоил, так как задался целью доказать, что беспутство освящено примерами греков и римлян.

Этот род исследований безнравствен, но чтобы довести их до конца, надо обладать умом и способностями; между тем де Сад облек их в форму романов, в которых проводятся безнравственные доктрины в строгой системе — безумный не в состоянии был бы этого сделать».

Монастырь Шарантона, куда по просьбе своего семейства помещен здоровый или сумасшедший маркиз де Сад, был преобразован в «Больницу милосердия» Директорией…