Ольга Щербакова - Взрослея с детьми

Невропатолог прописал Вере таблетки. Я прочитала инструкции к препаратам и сильно засомневалась: для моей ли они дочери? К тому же я понимала, что таблетками тут дело не поправить – они лишь подавят симптомы, но не вылечат причину. Поэтому мы с Верой отправились по рекомендации на занятия к детскому психологу. И вот, спустя два месяца занятий, это первые очень радостные для меня результаты.

Истерики.

Надо сказать, что своими истериками и капризами Вера давала нам «прикурить» с полутора лет – с тех пор, как она пошла в садик и родился Боря. Первые полгода после рождения сына мы с бывшим мужем Алексеем были на грани нервного срыва от постоянных Вериных истерик по каждому поводу. Мы уговаривали себя, что надо чуток подождать и все нормализуется. Но за одним тяжелым днем наступал другой, не менее «веселый», и мы, наконец, поняли, что оно так и будет – надеяться не на что.

Затишье наступило, когда на третьем году «хождения в садик» у Веры были хорошие отзывчивые воспитательницы, которые действительно любили детей. К ним Вера отходила два года и перешла в старшую группу, где через полгода ей и поставили «неврозоподобное состояние».

Конечно, и наш развод повлиял на нее. Психолог Оксана подтвердила Верин диагноз, объясняя причину и разводом, и строгими воспитательницами, которые, при Вериной чувствительности и гиперответственности за совершенные ошибки, добавляли масла в огонь строгими замечаниями и требованиями.

Боже мой! Я помню Веру, которая в свой годик с лишним ездила в сидячей коляске, развалившись по-королевски, всегда знала, что хочет, была уверенной и боевой девчонкой. А теперь, в 6 лет, Вера всего боится, не знает, чего хочет, что чувствует, ведет себя тише воды, ниже травы.

На первом занятии у психолога на все вопросы у Веры был один ответ: «Не знаю». Лишь про садик сказала, что не хочет в него ходить. Я такого не ожидала, ведь раньше она об этом не говорила, только однажды утром заплакала и призналась, что боится, что ее будет ругать воспитательница, ведь Вера должна была вчера принести задание. Я удивилась тогда, успокоила ее, но это был единственный случай.

Но вот, по мере занятий с психологом, на которые Вера тоже не хотела ходить, говоря, что они слишком сложные, она начала потихоньку раскрываться и рассказывать, что происходит у них в садике, у бабушки и у папы. Я слушала ее, затаив дыхание, боясь неосторожным словом или жестом спугнуть эти первые признаки ее доверия мне.

На занятиях с психологом она рисовала, лепила, сочиняла сказки. Но любой вопрос относительно ее чувств и эмоций ставил Веру в тупик. «Не знаю», – неизменный ответ на вопрос «Что ты чувствуешь?». Хотя книгу «Азбука эмоций», в которой подробно описана и объяснена каждая эмоция, мы с ней прочитали, и она слушала ее с интересом, переспрашивала, просила еще раз почитать.

И тут я узнала себя маленькую: «Боже мой! Какие эмоции? Какие чувства? Что это за слова вообще такие? Откуда ты это придумала?» – так сказала бы моя мама, если бы я заикнулась о чем-то подобном в детстве. Нельзя было сказать, что что-то не нравится и не получить ответ из серии: «И что? Мало ли что не нравится! Потерпишь!» Терпение, молчание и трудолюбие – девиз нашей семьи.

Моя бабушка была такой, моя мама и я. И Вера успела перенять то же самое.

Успела до своих пяти лет, до нашего развода. Бывший муж был тоже молчаливым, терпеливым и трудолюбивым. Только мне надоело терпеть в какой-то момент, и я развелась – по-тихому, без скандалов, просто договорились сначала пожить отдельно, а потом сказала, что хочу развестись. Дети так и не поняли, что и почему произошло, почему у папы вдруг появился свой дом, отдельный от нас, и почему он вдруг перестал жить с нами. Правда, Вера задавала мне вопрос, почему папа живет отдельно. А я отвечала: «Мы так решили». Потом как-то услышала от нее фразу: «Мама папу разлюбила, больше не любит, поэтому папа с нами не живет». Я тогда подумала: «Устами младенца глаголет истина».

Теперь я учусь жить с детьми самостоятельно, сама справляться со всем. Хотя в первое время было очень страшно. Но когда услышала от бывшего мужа: «Да ты просто боишься остаться одна с детьми», – внутри возмутилась, захотелось доказать обратное.

И доказала. Вначале было сложно даже отводить и приводить детей в садик каждый день. Первая неделя таких проводов показалась мне очень длинной и тяжелой, но в пятницу, придя домой, я почувствовала, что могу справиться сама, надо только не бояться и делать.

Поначалу часто обращалась за помощью к Алексею: то забрать детей, то посидеть с ними, пока я хожу по делам, то срочно прибежать успокоить Борю, который обжег пальчики о плиту. Потом уже потихоньку начала сама со всем справляться, каждый раз чувствуя все больше и больше сил и желания справляться самой.

Спрашиваю сама себя: почему я сделала такой выбор? Наверное, потому что надоело зависеть от кого-то, в моем случае от бывшего мужа. Ждать, что он сделает, что он организует, что он купит, привезет, отвезет. Часто мои ожидания заканчивались разочарованиями, сколько сил, нервов и энергии было потрачено впустую на обиды. Захотелось попробовать научиться жить по-другому, самостоятельно. Конечно, абсолютно со всем я сама справиться не смогу, помощь все равно нужна, но со многим у меня справиться получается.

Моя ошибка.

23 августа 2018

После работы мне пришлось бежать в садик, чтобы успеть до его закрытия, то есть до 19 часов. Прибежала ровно.

Вера, увидев меня, тихим голосом сказала, что хочет еще погулять на площадке. Она часто еще пока говорит о том, что хочет, таким тихим голосом, как будто заранее ожидая отказа. К сожалению, уже сформировался «рефлекс», что ее желания редко слышат и тем более исполняют. Я поняла это только тогда, когда сама потихоньку начала слышать свои желания и осознала, что этот «рефлекс» у меня тоже сформирован с детства. От этого частые истерики лет до пяти, потом адаптация: «лучше молчать и не высовываться, иначе навлечешь на себя гнев». Меня так воспитывали, и я тоже неосознанно воспитывала так своих детей, буквально не ведая, что творю.

Я, понимая, что в этом случае поможет только обратное мое действие – слышать желания, спокойным твердым голосом отвечаю Вере: «Хорошо, давай погуляем». И хоть Боря начинает возражать, потому что ему хочется быстрее в магазин за вкусняшками, мне удается с ним договориться поиграть немного на площадке. Удивительно, днем в садике они гуляли на этой же площадке, но сейчас, когда воспитатели ушли и на площадке осталось только два-три местных ребенка, им намного интереснее лазать и бегать.

Я сажусь на скамейку и чувствую, насколько устала бежать, чувствую, как тело с благодарностью отзывается на эту возможность передохнуть. С ужасом представляю, что, если бы не Вера с ее желанием задержаться на площадке, мне бы сейчас еще пришлось идти до остановки, ждать автобус… И я сижу на скамейке, наслаждаясь ощущением приятной неги в теле, видом играющих детей, теплом и тишиной наступившего летнего вечера.