Б. Громбчевский - Путешествия по Центральной Азии

Посольство сопровождали 50 хорошо экипированных джигитов на отличных лошадях, 15 оренбургских казаков, а также 60 вьючных лошадей, которые везли посольский багаж и дары для Бадаулета от правителя Туркестана, генерал-адъютанта Кауфмана.

Из Оша мы выступили в полдень. Погода стояла великолепная, местность казалась совершенно спокойной. Аталык-гази охотно согласился принять посольство и отдал необходимые распоряжения, чтобы облегчить наше передвижение. Казалось, ничто не должно было препятствовать нашему приятному путешествию в неведомую Кашгарию. Меж тем судьба распорядилась иначе.

Переночевав в 18 км от Оша, мы двинулись дальше в сторону Гульчи. Впереди ехал отряд из 20 джигитов во главе со своим командиром Хаким-беком на великолепном туркменском аргамаке. В трех четвертях километра от них двигались мы вчетвером, замыкал нашу группу только один казак. Старцев вместе со вторым ординарцем остались где-то в стороне и вели топографические работы. Позади, в километре от нас, растянулась вереница вьюков в окружении джигитов и остальных казаков из конвоя, которые охраняли посольскую кассу и вьюки с ценными подарками для владетеля Джеты-шаара. Так как впереди ехал отряд джигитов, мы передвигались совершенно без опаски, весело разговаривая.

Неожиданно раздался ружейный залп. Пули засвистели со всех сторон.

Посол, штабс-капитан Куропаткин, был ранен в левую руку выше локтя. Мой конь упал как подкошенный: пуля угодила ему прямо в лоб. Нил Куропаткин и Сунаргулов не пострадали. Казак после залпа повернул назад и поскакал к своим товарищам, ехавшим позади в нескольких километрах от нас.

Оказалось, что в каких-нибудь двухстах-пятистах шагах от дороги, по которой мы ехали и мирно беседовали, был глубокий овраг, по дну которого протекал пересохший в это время года ручей. В этом овраге укрылись около ста вооруженных разбойников из шайки кипчаков (одного из самых воинственных племен среди местных киргизов) под предводительством Мулла-Худай-Берды («от Бога данный»). Нападавшие, разумеется, были прекрасно осведомлены о передвижении посольства, ибо укрылись в овраге так хорошо, что ни мы, ни джигиты, ехавшие впереди в клубах пыли, не заметили засады.

Тем временем к стрелявшим в нас в овраге присоединилась толпа вооруженных всадников, ведущих под уздцы лошадей без седоков. Все оседлали коней, но, не сумев выбраться верхом из глубокого оврага на дорогу, на которой мы находились, частью бросились атаковать джигитов, а частью двинулись вперед, пытаясь найти выход к дороге.

Мы сгрудились вокруг раненого начальника посольства, заслоняясь лошадьми от одиночных выстрелов. У каждого из нас имелся только палаш, защищаться нам было нечем. Лишь по счастливой случайности у Нила Куропаткина оказался револьвер Смита-Вессона, который он вытащил из седельной кобуры.

Вдруг мы увидели, что разбойники, которым удалось выбраться на дорогу, мчатся на нас. Впереди, значительно опережая остальных, на превосходном сером коне скачет старик с длинной седой бородой, в огромной чалме, держа в левой руке зеленое знамя пророка и обнаженный кривой ятаган в правой. Он был уже почти в 30 шагах от нас, беспомощно стоявших посреди дороги, и тут Нил Куропаткин выстрелил. Старик еще какое-то время продолжал двигаться в нашем направлении, затем покачнулся, выпустил знамя из руки и упал на дорогу, а конь его описал полукруг и ускакал в сторону. Мчавшаяся за стариком группка из 20–30 наездников при виде упавшего вожака повернула назад вслед за его конем.

В это время сзади, гоня лошадей во весь опор, прискакали казаки и привели с собой лошадей с посольской кассой и вьюками с самыми ценными подарками. Сняв с животных кожаные сумки, мы сложили из них баррикаду для защиты раненого начальника посольства. Казаки быстро сбатовали [39] Батовать – татар . «батынг», вязать – способ ставить в поле верховых лошадей, связывая вместе так, чтобы они стояли смирно. лошадей и уложили их на бок, сформировав из них четырехугольник, хотя бы частично служивший для нас укрытием.

Неожиданно мы видим, как к нам мчится плотная масса наездников числом в 80–100 человек с криками: «Алло! Алло!» Казаки дают залп уже за 600 шагов, а затем продолжают непрерывный обстрел. Атакующие теряют нескольких всадников и, не выдерживая огня, рассыпаются в разные стороны. Атака повторяется еще раз и вновь рассыпается на расстоянии 150–200 шагов от нас. Часть посольского багажа на самых хороших лошадях присоединяется к нам; багаж мы снимаем и укладываем в форме четырехугольника вместо лошадей, которые теряют терпение и не хотят лежать, особенно когда слышат топот атаки. Часть вьюков попадает в руки разбойников, которые на наших глазах потрошат их и разворовывают.

Ватага собирается снова, но уже на некотором отдалении, после чего начинается своего рода спортивное состязание, подобного которому мне не доводилось видеть никогда в жизни.

От ватаги отделяются два-три батыра (лихих наездников, храбрецов), которые, спрятавшись за лошадьми, скачут галопом, чтобы забрать тело своего предводителя и зеленое знамя пророка. Казаки подпускают их как можно ближе и начинают обстрел. Батыр или падает на землю, или же описывает полукруг вдалеке от тела вожака и возвращается к своим.

На окрестных горах, до этого безлюдных, появляются верховые. Их количество растет с каждой минутой, и вскоре горы кишат всадниками, напоминая муравейник. Неизвестно откуда до нас долетает пуля крупного калибра, выпущенная, по всей видимости, из большой одностволки – из тех, какие местные жители используют при обороне своих крепостей. Через мгновение свистит другая, третья; десятая пуля тяжело ранит казачьего коня.

Положение становится неприятным. Хочется есть, пить, но местность кругом абсолютно безводная, и, хотя у нас достаточно консервов, приготовить их не на чем. Мы грызем сухари, которые оказались в казачьей сумке.

Особенно тяжелым оказалось положение раненого начальника посольства. Рану промыть не удалось, так как воды не было. О настойке йода никто и не вспомнил, хотя, вероятно, она и была в дорожной аптечке. Мы наложили на грязную рану повязку, чтобы остановить кровь. Началась лихорадка; чтобы утолить жажду, мы даем раненому глоток вина, после чего жажда усиливается. А на горах скапливается все больше людей. Мы почти не сомневаемся, что с наступлением ночи с нами будет покончено.

Неожиданно, около пятого часа пополудни, со стороны Оша мы замечаем огромное облако пыли. Нам удается разглядеть внушительное количество лошадей, меж которых белеют солдатские рубахи. Мы понимаем, что это спешит подкрепление.

Оказалось, что предприимчивый командир наших джигитов, Хаким-бек, сразу же после первого ружейного залпа соскочил со своего великолепного туркменского скакуна, посадил на него 15-летнего сына (который собирался проводить его до Гульчи и вернуться назад), вложил ему в руку нагайку и велел во весь опор мчаться в Ош и сообщить о нападении местным властям. Мальчуган, несмотря на погоню, которую организовали догадавшиеся о его намерениях разбойники, за час преодолевает 35 км, врывается на двор местной администрации и рассказывает о случившемся.