Кирилл Финкельштейн - В чужом теле. Тайна жизни Николая де Райлана

По вечерам он обычно проводил время за игрой в карты в местном казино или за чтением привезенных с собой русских книг. Его любимой была старинная книга в сафьяновом переплете с иллюстрациями на тему наполеоновских войн. Когда доктор поинтересовался содержанием книги, Николай ответил, что это воспоминания Надежды Дуровой, знаменитой в России кавалерист-девицы, которая во время войны с Наполеоном сражалась в рядах русской армии, выдавая себя за мужчину.

Несколько раз доктор сопровождал Райлана в Национальный банк. Впоследствии кассир банка показал, что де Райлан открыл счет вскоре после прибытия в Феникс и предъявил несколько чеков на небольшую сумму. Он же сообщил, что Райлан имел счета в 3-х чикагских банках на разные имена.

Почти ежедневно, когда хватало сил, Николай доходил до почты, интересуясь письмами на его имя. О содержании переписки с супругой и другими корреспондентами он никому не рассказывал, но с родительской гордостью и умилением цитировал доктору письма сына Гарри. Доктор запомнил, что в одном из них говорилось: «Дорогой папа! Надеюсь, тебе нравится Аризона и все у тебя хорошо. <���…> Сегодня у меня и у кролика была стрижка, но кролика стриг не парикмахер, у него волосы выпадают сами.

Твой любящий сын Гарри».

Так шел день за днем, в состоянии Райлана наступило хрупкое равновесие, ему казалось, что дела идут на поправку и самое страшное уже позади. Но в начале декабря наступило резкое ухудшение, ночью стала подниматься температура, на платке, которым Райлан старался сдержать приступы кашля, появились обильные капли крови, лицо обострилось и приобрело восковой оттенок. Доктору стало ясно, что дни пациента сочтены, ему оставалось жить не более нескольких месяцев. Понимал это, видимо, и Николай де Райлан. Внешне он оставался таким же как прежде – спокойным и уравновешенным, лишь взгляд стал отрешенным, – казалось, он смотрит сквозь собеседника, углубившись в воспоминания своей короткой жизни.

Доктору было искренне жаль пациента, ведь Николаю исполнилось всего 32 года, и свои последние дни он был вынужден проводить вдали от родных и друзей. Видя, что больному уже ничем нельзя помочь, доктор спросил: стоит ли послать жене телеграмму с просьбой приехать в Феникс? Райлан ответил, что надеется: Бог внемлет его молитвам и скоро наступит улучшение, а приезд супруги вряд ли чем-либо ему поможет. На вопрос о завещании сказал, что вскоре напишет новое и заверит его у нотариуса, затем добавил:

– Всякое может случиться, доктор, знаю, смерть готова пожаловать за мной в любой момент, все в воле Божьей. Поэтому есть к вам не совсем обычная просьба… Меня не особо волнует, будет ли супруга присутствовать в тот момент, когда я покину этот мир, но после моей кончины она должна сразу же приехать. Дело в том, что мы с женой договорились: если я умру первый, она должна приехать, обмыть тело, обрядить и похоронить меня в Чикаго по православному обряду в костюме гусара. Если первой умрет она – я должен подготовить её тело для похорон.

Доктор пообещал исполнить странную волю умирающего, однако не был сильно удивлен, – так получилось, что он уже кое-что знал о необычном соглашении. Несколько дней тому назад, когда его пациент впал в забытье после тяжелого приступа, доктор подошел, чтобы поправить подушки, и его взгляд случайно остановился на листе бумаги, лежащем на прикроватном столике. Видимо, это было короткое послание от супруги Анны. Воспитание доктора не позволяло ему читать чужое письмо, да он и не смог бы этого сделать при всем желании, ведь написано оно было по-русски. Но невольно пробежав глазами исписанную крупным округлым почерком страницу, его взгляд остановился на единственной фразе, написанной на английском: «No one should touch my body, as long as my wife is not coming» (Никто не должен касаться моего тела до тех пор, пока не приедет моя жена). «Возможно, – подумал доктор, – Анна посылает любимому супругу инструкции, что он должен сообщить окружающим, почувствовав приближение смерти». Как выяснилось впоследствии, доктор был недалек от истины.

Правда, еще в Колорадо он заметил, что теплые отношения супругов де Райлан были во многом неискренними, показными… вряд ли Николай был счастлив в личной жизни. Роу также слышал, как Райлан рассказывал хозяину гостиницы о трудностях во взаимоотношениях с женой, которая постоянно требовала от него денег. А когда Райлан послал за кассиром банка, попросил его снять все деньги с чикагского счета и перевести их в Феникс, он признался кассиру, что принял эти меры предосторожности, чтобы жена не узнала о существовании вклада. Чувствовалось, что между Николаем и Анной была какая-то скрытая от посторонних глаз тайна. Но спрашивать у пациента об обстоятельствах личной жизни было не в правилах доктора.

Утром 18 декабря наступила агония, Райлан стал впадать в забытье, около двух часов дня он пришел в себя и находившийся рядом доктор Роу спросил: «Следует ли телеграфировать Анне?». Николай ответил: «Думаю, пора, хотя я еще надеюсь поправиться», а через пятнадцать минут его дыхание остановилось.

Зафиксировав смерть пациента, Роу отправил телеграмму теперь уже вдове Николая, где сообщал о смерти, спрашивал, когда она приедет и какие будут распоряжения насчет тела мужа. После этого он отправился в наиболее известное в городе похоронное бюро «Мон и Дрисколл», названное так по имени его владельцев, и договорился о перевозке тела в морг. Доктор помнил о странном завещании Райлана не касаться его тела до прибытия жены. Но неизвестно, сколько времени придется её ждать, а потом, видимо, Анна повезет останки в Чикаго… поэтому он попросил забальзамировать тело, чтобы уберечь его от тления. Вероятно, это показалось ему более важным.

Останки Райлана были доставлены в морг и мистер Дрисколл начал подготовку к бальзамированию. Он приготовил раствор на основе формалина, инструменты, с помощью которых собирался ввести в кровеносную систему бальзамирующий раствор и уложил тело на специальном столе. Дрисколл был профессионалом в своем деле и не был склонен к сантиментам, но еще в отеле заметил доктору, что удивлен, насколько женственным выглядит лицо умершего: с гладкой нежной кожей, без всяких признаков усов и бороды. Его удивление многократно возросло, когда он стал освобождать тело от одежды. Под нательной рубашкой Дрисколл обнаружил изящный крестик на серебряной цепочке, на котором было выгравировано какое-то слово славянскими буквами. Грудь Райлана оказалась перевязанной широким бинтом, под которым скрывался маленький, но явно не мужской бюст. Дальнейшая проверка показала, что Николай де Райлан был… ЖЕНЩИНОЙ. И в этом не было никаких сомнений.