Марат Гайнуллин - АДМИРАЛ ИВАН ФЁДОРОВИЧ КРУЗЕНШТЕРН

Чрезвычайный и полномочный посланник в Японию камергер Николай Петрович Резанов находился, как мы знаем, на шлюпе «Надежда» в качестве пассажира и не придал никакого значения приказу, провозглашённому начальником кругосветной экспедиции Иваном Фёдоровичем Крузенштерном при заходе шлюпа на остров Нукагива.

Нукагивец, метающий копьё.Рисунок В. Тилезиуса. EAA 1414. 3.3

Нукагивец с увесистой дубиной и сумкой с камнями. Атлас… X

С целью пополнения этнографической коллекции императорского музея он приказал приказчикам своей компании приобрести разные предметы обихода у островитян посредством обмена. Когда слух о действиях приказчиков камергера Резанова дошёл до Крузенштерна, он решительно, не церемонясь, воспрепятствовал, как выразился, «самочинному торгу». Именно этот инцидент и явился поводом к последовавшему со стороны Резанова столкновению, ставшему кульминацией конфликта камергера с капитаном шлюпа «Надежда».

Думаю, излишне подробно излагать развитие этого широко известного скандала. Однако следует заметить, что чрезвычайный и полномочный посланник в Японию камергер Резанов начал публично выяснять отношения с начальником кругосветного плавания Крузенштерном на шканцах шлюпа «Надежда» – месте, особо почитаемом на корабле. Любые пререкания с капитаном корабля на шканцах, а уж тем более оскорбления или намёк на неповиновение команды, считаются тяжелейшим проступком.

Для Ивана Фёдоровича Крузенштерна, боевого морского офицера, эти оскорбления на шканцах были просто невыносимы. Поэтому он не мог сдержать себя, и последовал взрыв с его стороны. Смею предположить, по справедливости, что немалая доля вины в возникновении и развитии скандала, а может быть и большая, падает на долю самого Ивана Фёдоровича Крузенштерна.

Нам известен финал этого скандала.

Чрезвычайный и полномочный посланник России в Японию камергер Николай Петрович Резанов удалился в свою каюту и не выходил из неё до прибытия шлюпа «Надежда» в Петропавловск.

Бесспорно, согласно морскому уставу, который был принят ещё императором Петром I и действовал на идущих под Андреевским флагом кораблях, укомплектованных военными моряками, вся власть на корабле принадлежит капитану. Именно он распоряжается судном по своему усмотрению, а все находящиеся на борту, будь то гражданские или военные лица, вне зависимости от их должности, ранга, звания и положения, находятся в его полном подчинении.

Поэтому для экипажей шлюпов «Надежда» и «Нева», кроме Ивана Фёдоровича Крузенштерна, не могло быть никакого другого начальника.

Да, это так, однако приказчики Российско-американской компании находились в подчинении камергера Николая Петровича Резанова и не входили в состав экипажа шлюпа «Надежда».

Они приобретали предметы у островитян по распоряжению Резанова для пополнения этнографической коллекции императорского музея – предметы на земле, а не на корабле.

Поэтому поступок Ивана Фёдоровича Крузенштерна, приказавшего отобрать приобретённые для императорского музея предметы у приказчиков, был по меньшей мере неэтичным.

На девятый день, 18-го мая 1804 года, пополнив запасы воды, дров и свежей провизии, оба шлюпа покинули остров, увозя с собой «дикого француза». Англичанин Робертс решил остаться на острове Нукагива. К сожалению, Крузенштерну не удалось запастись достаточным количеством свежего мяса: они загрузили на оба корабля только семь свиней весом менее двух пудов каждая.

Покинув берег необыкновенного острова Нукагива, оба шлюпа, «Надежда» и «Нева», направились к Сандвичевым (Гавайским) островам. Там им предстояло разлучиться: «Нева» должна была идти к русским колониям в Америке, а «Надежда» – к Камчатке.

7-го июня впервые русские моряки увидели остров Овайги (Гавайи), самый большой из Сандвичевых островов.

Попытка запастись здесь провизией оказалась неудачной.

10-го июня в шесть часов вечера после троекратного «Ура!» корабли разлучились. Встреча была назначена в сентябре 1805 года в Макао (Аомынь) у южных берегов Китая.

Шлюп «Надежда» пошёл на юго-запад, чтобы исследовать малоизвестный участок Тихого океана.

Затем 18-го июня Иван Фёдорович Крузенштерн резко изменил свой курс и пошёл на северо-запад. Он надеялся как можно быстрее прийти на Камчатку.

22-го июня «Надежда» пересекла Северный тропик. Солнце стояло в зените. Сильно пекло. Термометр остановился на отметке плюс двадцать семь градусов по Цельсию. Наступило полное безветрие, и море было спокойным.

Георг Лангсдорф и Иоганн Горнер со шлюпки определяли плотность морской воды и распределение глубинных температур.

Измерения проводились ежедневно, через каждый час в течение суток. Эта работа имела большой научный интерес.

Помимо этого, астроном Горнер на протяжении всего пути от острова Нукагива ежедневно записывал данные по колебаниям барометра.

На 27-м градусе северной широты удалось установить северную границу северо-восточного пассата.

Вскоре наступила туманная, пасмурная погода с юго-западными ветрами, рвущими паруса.

3-го июля Иван Фёдорович Крузенштерн сделал попытку найти легендарные острова, богатые золотом и серебром, – Рика-де-Оро, Рика-де-Плата, но сильные западные ветры и туманы заставили отказаться от поиска.

Утром 13-го июля показался Шипунский мыс на камчатском берегу. Мореплаватели были очарованы покрытыми вечным снегом огнедышащими горами, красивыми берёзовыми лесами и чёрными береговыми скалами, на которых ютились тысячи чаек.

15-го июля 1804 года в Петропавловской бухте шлюп «Надежда» бросил якорь. Комендант был внимателен к команде шлюпа «Надежда» и его капитану Ивану Фёдоровичу Крузенштерну.

На шлюп ежедневно привозили горячий хлеб, свежую рыбу и различные овощи.

Команда занялась выгрузкой товаров и ремонтом оснастки и парусов.

Обеспокоенный создавшимися обстоятельствами, капитан шлюпа «Надежда» Иван Фёдорович Крузенштерн 20-го июля 1804 года написал императору Александру I из Петропавловска письмо следующего содержания:

«Бумаги, которые мною представлены министру коммерции на днях, докажут Вашему Величеству, что он (Резанов. – Прим. авт. ) искал ссоры. Он даже дошёл до такой крайности, что начал причитать слова мои к бунту и стращал меня самым жестоким наказанием… Я повиновался Вашему повелению не из боязни или надежды к награждению, но из истинной любви к моему Государю и Отечеству, следовательно, господин Резанов не может обвинить меня в непочтении к Священной Особе Вашей, а ежели сие и учинит, то это из мщения единственно… Я с открытым сердцем готов явиться к Суду, который ежели найдёт меня виновным, то разве в том, что я не позволил мешаться в мою должность тому, который никакого понятия о ней не имеет».