Елена Горовая - За кулисами профессии. Сборник рассказов

«Существует только одна наука – физика, всё остальное – общественная работа». Данная мысль была высказана американским биологом Джеймсом Уотсоном – Нобелевская премия по физиологии и медицине за открытие структуры молекулы ДНК в 1962 г.

Да, это тот самый ученый, который в 2019 году был лишен почетных званий и потерял работу в лаборатории Колл Спринг Харбор, за свои высказывания, которые генетик делал в отношении способностей людей белой и черной рас, основываясь на результатах своих исследований. Они были признаны расистскими. Как видите, свобода слова, даже основанная на научных фактах, не всегда приветствуется, даже в западном мире.

А вот замечательные фразы о физике моего земляка, также лауреата Нобелевской премии в 1962 году, Льва Ландау. Его юмор мне импонирует совершенно.

«Науки делятся на естественные, неестественные и противоестественные».

«Физик стремится сделать сложные вещи простыми, а поэт – простые вещи – сложными».

Лев Давидович не любил, когда при нем произносили слово «учёный», называя так человека, который занимается научными исследованиями. Ландау в таком случае реагировал следующей репликой: «Ученым бывает только кот!»

Самое удивительное, что эти выдающиеся люди, да и многие другие, занимающиеся наукой и здесь неупомянутые, настолько интересные личности, что о них написаны книги, сняты фильмы. Мне повезло дважды посмотреть на сцене БДТ им. Товстоногова чудный спектакль о Нильсе Боре и его любимом ученике Вернере Гейзенберге. Называется пьеса «Копенгаген». Ее написал в 1998 г. английский драматург Майкл Фрейн.

Основная тема спектакля – вина ученого за открытия, которые могут принести человечеству трагедию, гибель. Немец Гейзенберг, занимался исследованиями реакций ядерного распада и двигался к получению урановой бомбы для гитлеровской армии. По одной из версий он сознательно тормозил исследования, чтобы не допустить к применению это страшное оружие в планах Гитлера. Встреча двух великих физиков происходит в оккупированном Копенгагене в 1941 году. О чем говорили датский и немецкий физики, учитель и ученик, мы не знаем доподлинно. Но эта встреча повлияла на исход создания атомного оружия. Немцы не успели до конца войны, американцы вырвались вперед.

Помог ли Гейзенберг перебраться в Америку своему учителю из захваченной Дании, поделившись «урановыми» секретами, этого мы не узнаем. Но в 1943 г. Бор оказался в штатах и присоединился к работе ученых, создававших бомбу для Америки. Они тоже не сделали ее быстро. В августе 1945 года они сбросили свои бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки. Но проекты под кодовыми названиями «Little Boy» (Малыш) и «Fat Man» (Толстяк) американские ученые могли завершить и раньше. И тогда Малыш мог весной 1945 года спалить дотла какие-то города Германии. Гейзенберг ведь именно этого опасался, поэтому колебался, раскрывать ли научные секреты Бору, за которым могла стоять американская разведка.

Этот спектакль очень глубокий, трагичный, психологичный и философичный. Он раскрывает нравственные проблемы, которые сопровождают современные научные исследования.

В естественных науках собственные драмы, детективные истории, кризисы, моменты триумфа. Это и борьба теорий (корпускулярная и волновая теория света), и мировоззренческие войны – сколько поломанных судеб, жизней отдано за становление гелиоцентрической системы мира.

В 2019 г вышел на экраны фильм «Война токов» (The Current war) о работах Эдисона и Вестингауза, которые вели ожесточенную борьбу за право электрифицировать и осветить города Америки. Один продвигал постоянный ток (Эдисон), другой – переменный (Вестингауз). Эдисон, чтобы выиграть конкурентный поединок не гнушался никакими средствами. Его соперник оказался более порядочным, и при этом его проект победил.

Мы используем переменный ток около 150 лет. Потому что у него преимущества над постоянным: переменный ток легче производится и передается на большие расстояния, легче трансформируется (повышается и понижается напряжение), энергия переменного тока легче преобразуется в механическую (работа электродвигателя), меньшие потери при передаче.

История физики полна неожиданных поворотов, и многим физикам нельзя отказать в превосходном чувстве юмора, самоиронии. Возьмите хотя бы вот эту злую, но как по мне – в корне справедливую, ироничную шутку: «Женщина-физик – уже не женщина и не физик». И я на нее не обижаюсь. Что, наверное, и доказывает верность тезиса! Времена меняются, меняются суждения о гендерных отличиях и взаимоотношениях. Скоро, думаю, эту фразу будут воспринимать с позиций сексизма. А пока это всего лишь шутка!

Отто Штерн, лауреат Нобелевской премии 1943 года: «Если этот абсурд, который только что опубликовал Бор верен, я брошу кафедру физики». «Абсурд», оказался верен!

Поль Дирак, Нобелевская премия 1933 г.: «Мы просто замучились с теорией Бора». Альберт Эйнштейн о теории Бора: «Это наивысшая музыкальность в области мысли». И Нобелевская премия 1921 года.

С музыкой у физиков особенные отношения. Это не только посещение концертов серьезной классики. Многие знаменитые физики не в шутку владели каким-то музыкальным инструментом. Гейзенберг прекрасно играл на фортепиано, Эйнштейн – на скрипке, Фейнман – на бонго, Бозе – на флейте.

Пауль Эренфест: «Работа Бора… приводит меня в отчаяние: если формулу Бальмера можно получить таким образом, то я должен выбросить всю физику на свалку и сам отправиться туда же». Да, и так бывает! Десяток людей долгим кропотливым трудом, эмпирически получают целую серию формул излучения, а потом находится один умник – Бор, который пишет красивую теорию, из которой легко получаются все предыдущие формулы на счет раз-два!

О красоте физической науки можно говорить бесконечно. Только подумала о бесконечности, сразу выстроилась цепочка ассоциаций: бесконечность – Вселенная – Эйнштейн – о человеческой глупости. Это очень известная фраза: «Есть две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Впрочем, насчет первой я не уверен».

После университета все физические лаборатории остались от меня в стороне, и свой профессиональный путь я начала со средней школы, с должности преподавателя физики. К этому моменту окончательно созрело решение – стать учителем.

Мне хотелось стать блестящим учителем, и, как я считала, у меня есть для этого хорошее образование и подготовка. Мне нравилось делиться всем тем, что я знаю и умею. Еще в восьмом классе наш учитель математики, когда болел учитель другого предмета, вручал мне книжку с дидактическими материалами и поручал целый урок решать на доске примеры и задачи. Так оставляли меня за старшую в роли учительницы.