Дмитрий Урнов - Дефо

Как рассказать о писателе, в жизни и книгах которого факт не отличишь от вымысла?

О Дефо говорили и говорят, что если бы он описал свою жизнь, то получилась бы книга, достойная его романов – авантюрных. В таком случае естественно допустить, что и автобиография Дефо разделила бы участь его книг. Они преимущественно стали чтением историков, а «Приключения Робинзона Крузо» для большинства сократились по объему и содержанию до варианта детского. А ведь за пятьдесят лет литературной деятельности из семидесяти всей жизни он издавал газеты: в пользу короля, против короля, в пользу вигов против тори, в пользу тори против вигов, как бы против вигов в их же пользу, будто против тори (с их благословения) и – от своего собственного имени (не называя имени);

писал памфлеты: против католиков в пользу англикан, против англикан в пользу диссентеров и – против себя самого (в защиту себя самого);

выдвигал проекты: по торговле, мореплаванию, разведению скота, образованию, стекольному делу, улучшению нравов и о том, как следует составлять проекты;

составлял отчеты: об урагане, чуме, парламентских дебатах и – о появлении призрака;

сообщал о событиях в Англии, во Франции, в России, в Америке, в Индии и – на Луне;

опубликовал романы-исповеди от лица моряка, заброшенного на необитаемый остров, глухонемого, мальчика, выросшего сиротой, воина-наемника, потаскухи среднего разбора, пирата, потаскухи высшего разряда, разбойника с большой дороги и еще ряда лиц (за исключением своего собственного);

написал истории пиратов, Карла XII, воссоединения Англии и Шотландии, Петра I и, наконец, полную историю привидений.

И вот из множества названий – одно, из полувековой писательской деятельности – каких-нибудь два месяца… Таково положение «Робинзона» в наследии Дефо. А каково положение биографа? Если сам Дефо славился умением правдоподобно выдумывать, то у наиболее надежных исследователей в руках оказываются какие-то неубедительные факты. Получается непохоже! Вместо моря и кораблей видим мы потоки чернил, проливаемых ради сухопутной полемики. Видим торговца, видим публициста, поглощенного заботами тех дней, что давно миновали, – одним словом, кого угодно, только не автора приключенческих книг, овеянных духом дальних странствий.

Ко всем трудностям добавляется еще одна. Несмотря на успех, Дефо считал, что поняли его неправильно. Как же быть? Современникам и последующим поколениям в записках Робинзона нравилось все то, что нравится и нам с вами: плавания, пираты, необитаемый остров – короче, приключения. Современников понять нам нетрудно, а как понять автора, который говорил, что читать его книгу надо иначе и что дело совсем не в острове?

Всему, что исходит от Дефо, верить надо с осторожностью. Самые серьезные биографы, бывает, переходят из крайности в крайность, когда наскучит им непрерывная предположительность – «вероятно», «возможно», «скорее всего» – и начинают они говорить решительно: «был… видел… описал», полагаясь на уверения самого Дефо, что он будто был и видел. Один скептик по этому поводу заметил: «Ведь он и про Северный полюс писал!» Действительно, все, что мы знаем только от Дефо, не имея возможности проверить по другим источникам, требует бдительности. Полная правдоподобия и все же чистейшая выдумка, или не совсем выдумка, но все-таки фантазия, хотя и на основе действительных фактов, – ото был дар, «хлеб» и основной метод Дефо. В этом и заключается его принципиальный вклад в развитие литературной «техники». Подобно своему современнику Ньютону, сыгравшему фундаментальную роль в точных науках, Дефо выявил и освоил в литературе некие основополагающие законы, которые служат писателям до сих пор, как физикам – закон инерции, телеге, автомобилю и самолету – колесо, а костюму – карман. Выдумка получалась у него иногда в самом деле достовернее факта, верно выражая суть вещей. Однако, незаменимая в искусстве, выдумка мешает в исследовании, которое должно иметь в основании реальность. Какая же жизнь легла в основу книги?

О Дефо известно немало. Кое-что дошло прямо от современников, многое было выявлено впоследствии косвенным путем.

Краткие сведения о Дефо содержались в писательском справочнике, вышедшем еще при его жизни. На исходе XVIII столетия, того самого, первую треть которого видел Дефо, была опубликована его первая основательная биография, принадлежавшая Джорджу Чалмерсу (1785). На работу ссылаются до сих пор.

В 1830 году историк Уолтер Уилсон выпустил три тома под названием «Памятные сведения о жизни и временах Даниеля Де Фо». По поводу этого издания авторитетный критический журнал «Эдинбургское обозрение» напечатал обширную статью. [1]

Пушкин следил за этим журналом, и не исключено, что статья обратила внимание нашего поэта на Дефо, в особенности на малоизвестные его сочинения. В пушкинской библиотеке, кроме «Приключений Робинзона», хранились «Дневник чумного года», «История пиратов» в первоизданиях, и мы можем предположить, что достались Пушкину эти книги от читателя – современника Дефо, а именно от прадеда Пушкина А. П. Ганнибала, который из Европы времен Дефо привез целую библиотеку.

В середине прошлого века английский историк литературы Вильям Ли, разбирая архивы, отнюдь не литературные, обнаружил связку бумаг, которые оказались… письмами Дефо! Это был поворотный пункт, новый этап, это сразу поставило на твердую почву многие предположения, оправдало или отвергло ряд гипотез. В 1868 году Вильям Ли издал свои три тома: «Даниель Дефо, жизнь и вновь найденные сочинения». Затем его соотечественники Томас Райт (1894), Дж. Э. Айткен (1895), Джеймс Сатерленд (1937), француз Поль Доттен (1923), американцы В. П. Трент (1926), Э. У. Секорд (1924), Дж. Р. Мур (1958) внесли фундаментальный вклад в изучение биографии автора «Робинзона Крузо». А то, что писал Дефо о России, исследовал академик М. П. Алексеев (1927).