Виктор Буганов - Пугачев

— Бог и государь тебя прощает, — Пугачев обратился к майору. — Если будешь служить верно, то получишь награду.

Он приказал не лишать Скрипицына шпаги. Весь отряд отвели в лагерь, привели к присяге, остригли и одели по-казацки. Назвали его «Казанским полком», командиром назначили того же майора, которого Пугачев произвел в полковники.

Осу Пугачев приказал сжечь. Забрав восемь пушек, ружья, он вывел войско из города и направился к Рождественскому заводу, стоявшему на правом берегу Камы. 23 июня переправился через реку. Вскоре повстанцы заняли Боткинский и Ижевский заводы, по пути разбив отряд, сформированный для их защиты коллежским асессором Венцелем. Пугачев не хотел задерживаться в этих краях; местные крестьяне говорили, что он собирался оттуда идти прямо на Казань с целью «приклонения в его… подданство, для чево весьма спешит». Силы его в это время насчитывали от 5 до 8 тысяч человек. Среди них были заводские люди, крестьяне, башкиры, татары.

Пугачев расправлялся с представителями заводской администрации, на которых жаловались работники, крестьяне. Местные жители встречали его с крестом и иконами, стоя на коленях. На своих сходках, еще до прихода повстанцев, они говорили:

— Теперь, кажись, скоро нашей неволюшке конец будет, потому что новый царь-батюшка бар да немцев не любит.

Крестьяне расправлялись с помещиками, надеясь, что крепостничеству скоро придет конец. Крестьяне деревни Катиевской Рождественской волости Казанского уезда в письме Пугачеву просили, «чтобы той их волости всем обывателям к Ижевскому заводу приписными не быть, а находиться с протчими ясашными наряду» — приписные крестьяне хотели стать ясашными, государственными. К тому же стремились и прочие крестьяне, прежде всего помещичьи. В рапорте Оренбургской секретной комиссии (21 мая 1774 г.) верно отмечалось, что крестьяне преданы Пугачеву, «потому что им от него также вольность обещана и уничтожение всех заводов, кои они ненавидят в рассуждении тягости работ и дальности переездов».

Пугачев, шедший с войском по краю, отправлял впереди себя своих полковников с манифестами, призывая всех простых людей вливаться в ряды восставших, послужить «государю Петру Федоровичу». Крестьяне охотно откликались на призывы. Быстро формировались новые полки.

Брандт, узнав о приближении Пугачева, собрал все наличные силы. На нескольких судах, поставленных в устье реки Камы, устроили плавучую батарею. По Волге, в разных местах, расставили заставы. К Михельсону и другим командирам срочно поскакали гонцы с просьбой поспешить к Казани. Главнокомандующего Щербатова губернатор просил переехать из Оренбурга поближе к театру действий, например в Бугульму. «Башкирские замешательства, — писал он ему, — не столь важны, сколько здесь ныне предстоит опасность». По словам Брандта, если Пугачев успеет переправиться через Каму, «то совсем может произвести худые следствия» — сильно увеличить свою «толпу» за счет удмуртов (вотяков), заводских рабочих, помещичьих крестьян, прервать сообщение между Москвой и Казанью, поднять на восстание жителей приволжских губерний.

Губернатор правильно оценивал обстановку. В Казанском крае крестьяне повсюду поднимались против помещиков — убивали их, жгли имения.

Не только русские, но и башкиры, удмурты, татары, чуваши, мари, мордва считали Пугачева «своим» царем. Пугачевский полковник Бахтияр Канкаев рассказывал своим землякам, что Петр Федорович после долгих скитаний возвратился и намерен истребить всех дворян; он идет на Казань, потом на Москву, чтобы вернуть престол; жалует крестьянам вольность и землю. У Канкаева появлялись добровольные помощники. Все они набирали людей в его отряд. В нем довольно скоро собралось до 500 человек, имелись 4 пушки. Как и другие отряды, он расправлялся с помещиками и чиновниками, разорял имения и заводы. Рапортуя в Военную коллегию о своих действиях, Канкаев сообщал: «При походе моем по сю сторону рек Камы и Вятки в Казанском уезде всякого звания люди вседушно весьма охотно Вашему императорскому величеству желают в службу, стари и маловозрастни спешно ко мне текут, каждое жило русское и татарское встречают за версту и более хлебосольно».

Удмурт Чупаш (или Козьма Иванов, поскольку он был новокрещеным) воевал в отряде Абзелила Сулейманова. Но каратели 14 мая разбили повстанцев. Чупаш бежал в свою деревню. При себе имел копию указа Пугачева. Своих односельчан он уверял, что к Казани идет не самозванец, а настоящий государь. От его имени призывал их не слушать представителей власти, не платить подати, не давать рекрутов. Сам же собрал отряд и присоединился к Пугачеву, участвовал в боях за Казань.

Повстанцы Пугачева действовали по обоим берегам Камы. Сам он быстро продвигался к Казани. Население всюду с готовностью содействовало главной армии и другим повстанческим отрядам. Каратели же наталкивались на сопротивление многочисленных партий восставших, на противодействие жителей. С большими затруднениями они встречались, когда нужно было налаживать переправы. Лодки и паромы, как правило, отсутствовали, мосты сожжены. Поэтому продвигались каратели довольно медленно. Но тем не менее постепенно подтягивались к Каме. Сюда двигались Михельсон, на которого возложил главные свои надежды главнокомандующий, Голицын, Кожин, Обернибесов и другие командиры с отрядами. Михельсон, самый деятельный и энергичный, при всем старании не смог выйти наперерез Пугачеву. В ночь со 2 на 3 июля он переправился, притом с большими трудностями, через Каму. Несколько дней спустя подошел к Вятке, но догнать повстанцев не смог.

Войско Пугачева стремительно двигалось на запад. 29 июня Пугачев под колокольный звон вошел в село Агрызы. Здесь «Петр III» торжественно отпраздновал свой день тезоименитства и день именин цесаревича Павла Петровича; приказал выдать по два рубля каждому, кто в этот момент числился в его войске. Двинулся дальше — через села и деревни; со всех сторон вливались в его армию крестьяне — помещичьи, приписные, государственные, русские и нерусские. Многие шли без всякого оружия, без лошадей — так велико было желание включиться в борьбу за общее дело. Тот же Канкаев в рапорте от 14 июля писал, что все местные жители повстанцев «встречают хлебом да солью, со слезами плачут, радуются, милостивейшему тебе императору на многа лет здравствовать все от бога желают».

В селе Мамадыш, на правом берегу Вятки, к Пугачеву явились три ходока из села Котловки. Среди них был Карп Степанович Карасев, знавший Пугачева по встрече с ним в июне 1773 года, когда после побега из казанского острога Емельян побывал в Котловке и останавливался в доме у Карпа. Теперь, летней порой 1774 года, они встретились вновь. Семенов и другие ходоки подошли к Пугачеву, встали на колени, подали хлеб и несколько огурцов. Пугачев принял дар, обратился к Семенову: