Владимир Соколов - Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки

Я уже писал, как в советское время в детстве мог бесплатно учиться и машину водить, и стихи декламировать, и в пионерском лагере отдыхать, и на экскурсии ездить.

Не забуду и того, как в голодные послевоенные годы заболел я туберкулезом. Заболел серьезно, туберкулез в открытой форме, болезнь зачастую смертельная. Меня вылечили не на пожертвования на больных детей, которые столь распространены сегодня и которых вообще не было в мое время, не частные больницы – их тоже не было, а государственная система заботы о детях. На год отправили меня в лесную школу в подмосковное Быково. Удивительное это было заведение! Красивый деревянный дом в лесу. Там нас лечили и лекарствами, и едой, и природой, и лесным воздухом. Днем зимой мы спали в меховых спальниках на открытой веранде. Мама потом рассказывала, что нас кормили собачьим жиром, он считался полезным при туберкулезе. Не знаю, кормили им или нет, но за год я полностью вылечился. Там, кстати, мы не только лечились, но и занимались по полной школьной программе, так что учебный год можно было не пропускать. Что-то я не слышал о подобных бесплатных лесных школах сегодня, где бы и лечили, и учили. После лесной школы в Быкове меня поставили на учет в районный туберкулезный диспансер. Там в течение многих лет меня регулярно осматривали, летом посылали на юг, чтобы дышал морским воздухом. И следа никакого от моего туберкулеза не осталось.

Не могу не вспомнить и то, что в шесть лет дочка моя прошла конкурс и стала учиться танцам (естественно, бесплатно!) в известном на всю страну детском, по сути, профессиональном ансамбле имени В. Локтева, а потом и выступать в нем.

Но одновременно с этим я помню и чудовищные по своей глупости «идеологические действа». Дочь училась во втором классе, когда ансамбль В. Локтева стал собираться на гастроли в Германию (естественно, в ГДР). С детей, участников ансамбля, потребовалась характеристика от райкома комсомола об их учебе, поведении. Мы тоже такую справку на дочь получили, но нам сказали, что принять ее не могут, ибо в ней отсутствует обязательное заключение: «Политически грамотна, морально устойчива». Это на ребенка в восемь лет! И пришлось идти в райком и просить, чтобы вписали эти слова.

Помню я и то, как довольно часто на ступенях моей школы стояла директриса и не пускала ребят с длинными, по ее мнению, волосами или с широкими брюками в одно время и узкими – в другое. Все это было. Вернемся, однако, к моим далеким школьным годам.

Как себя помню, с самого раннего детства отличался я некоторыми весьма ярко выраженными особенностями моих жизненных ценностей, устремлений. Во-первых, любовью, тяготением к гуманитарной сфере: культуре, искусству и особенно к литературе. Во-вторых, повышенной любознательностью. Все время стремился узнавать что-то интересное из окружающего мира, из самых разных наук, из архитектуры, из техники, из фотодела и т. д. В-третьих, рос я весьма активным, боевым, стремился стать лидером в коллективе, у меня всегда был большой интерес к политике, к общественной деятельности. Таким всю жизнь и оставался.

Понять, откуда все это, трудно. Мама моя никаким особым воспитанием не занималась: не было назидательных бесед, принуждения к каким-либо занятиям. Отец целый день с прихватом занят был на своей работе. Со старшей сестрой, так уж сложилось, немного лет вместе жили. Так что же меня воспитало в подобном духе? Думаю, сама аура жизни в доме и во дворе.

Что же особенного было в жизни моей семьи? Характерным для нее была широта жизненных интересов, теплое, участливое отношение к людям, какое-то особо трепетное отношение к культуре. Частые разговоры, споры (особенно на кухне) на самые разнообразные темы: международные события, научные открытия, рассуждения о высоких материях, обсуждение творческих новинок. Походы в театр, на концерты, покупка книг…

Казалось бы, достаточно мелкая частная деталь: в доме у нас почти всегда было включено радио и вся семья любила его «коллективно» слушать. Какие же интересные передачи были! Театральные радиопостановки (почти всю классическую драматургию я в детские годы по радио прослушал), выступления лучших чтецов (многие ли сейчас вспомнят, как прекрасно читали стихи Д. Журавлев, В. Яхонтов, Г. Сорокин), концерты знаменитых артистов, певцов, смеялись на передачах Ираклия Андроникова, Эммануила Каминки… С нетерпением ждал я свои любимые передачи для детей «Клуб знаменитых капитанов», «КОАПП. Репортаж о событиях невероятных», «Радионяня». До сих пор (а сколько уже лет прошло!) напеваю иногда песенку из «Клуба знаменитых капитанов»:

А что за герои были в этой передаче: капитан Немо, Гулливер, Робинзон Крузо, Тартарен из Тараскона, Мюнхгаузен, Жак Паганель… Какие интереснейшие и познавательные истории в них рассказывались! И узнавали мы имена «создателей» капитанов – знаменитых писателей: Жюль Верн, Джонатан Свифт, Даниэль Дефо, Альфонс Доде – и тянулись читать их книги.

Что характерно, и здесь проявился идеологический пресс времени. Была опубликована разгромная статья о передаче в одной из центральных газет, чуть ли не в «Правде»: «Чему учат?! Низкопоклонство перед Западом: все капитаны – иностранцы!» Испугались слушатели, что закроют передачу. Действительно, какое-то время она не выходила, но потом добавили в нее советских капитанов – Григорьева из повести Вениамина Каверина «Два капитана» и Воронина из научно-фантастического романа Григория Адамова «Тайна двух капитанов», и передача появилась вновь.

Провел я недавно с коллегами один не самый репрезентативный, но весьма поучительный опрос, спросили у 287 современных подростков (москвичей!) в возрасте 14–17 о том, кто из них что-либо знает об этих знаменитых капитанах из передачи. Никто из них вообще ничего не знает, ничего не слышал о них (за исключением, пожалуй, Мюнхгаузена, о котором вспомнили некоторые)! Никто не знает и авторов этих героев и, естественно, не читал их книг!

О моем чтении в школьные годы – разговор особый. В нашем доме был культ книги. Почти всегда дома в течение дня можно было застать читающего. Я не помню, сколько лет мне было, когда я начал читать книги, но хорошо помню, какую роль они играли с самого начала моего осознанного существования. Я читал практически беспрерывно! Исключение составляли, наверное, только уроки в школе, еда и сон. Домашние же задания я выполнял, сидя за письменным столом с открытым ящиком. В этом ящике лежала книга, которую я читал, и, когда мама опасно близко подходила к столу посмотреть, как я делаю уроки, я движением живота задвигал ящик и внимательно разглядывал лежащие на столе учебники. Когда все ложились спать и выключался свет, я закрывался одеялом, зажигал фонарик и продолжал читать. Мама пыталась побороть подобное, по ее мнению, патологическое чтение. Уникальным было ее письмо в «Пионерскую правду», которую мы выписывали! Газета из номера в номер призывала как можно больше читать книг, объясняла, как это полезно, пропагандировала литературу для детей и т. д. А мама спрашивала у газеты, что надо делать, чтобы ее сын стал меньше читать! Газета не ответила, читать я не прекратил. Причем читал я в основном то, что называется классикой мировой литературы. Дома у нас была собрана неплохая библиотека, еще больше книг было у моего дяди. Я подходил к книжным полкам, выбирал какой-нибудь том из собрания сочинений классиков, читал и, если мне нравилось (а нравилось мне практически все), прочитывал все остальные тома. Позднее стал брать книги в районной библиотеке имени Пушкина на Спартаковской улице. Ее, кстати, открыли аж в 1899 году в столетие со дня рождения поэта.