М. Барабанщиков - Лётчики

Целесообразно использовать летчиком-истребителем в строевой части».

О такой аттестации только мечтать можно, а Хлобыстов не совсем доволен.

— На бочке срезался, будь ты неладна, — сокрушался он в кругу товарищей, многие из которых откровенно завидовали его умению управлять машиной. — Иммельман, согласен, труднее мне давался, но и он получался в полетах, и не раз получался. Досадно.

Наставник Хлобыстова — опытный летчик-инструктор — уверенный, что один из лучших его учеников пройдет экзамен без сучка и задоринки, тоже огорчился, но виду не подал, поздравил сердечно. Потом, наедине, доверительно, а по сути, торопясь напоследок повторить, как самое заветное, то, что говорил уже не раз в классных аудиториях, сказал:

— Понимаю, иммельман — фигура не из простых, ты сам убедился, но ведь я много раз не просто объяснял — показывал, как надо точно на вершине первой половины петли (самолет в это время летит вверх колесами. — Б. Ч .) вывести машину в линию горизонтального полета. А ты заспешил, дернулся, будто тебя током ударило, и пусть чуть-чуть, но смазал фигуру. Пойми, уметь вовремя менять направление полета с одновременным набором высоты — прием, крайне необходимый в бою. И машину и жизнь может спасти — ручаюсь своим опытом.

«Прием, необходимый в бою...» Да, они учились всерьез, готовили себя к тому, чтобы по первому зову стать на защиту Родины. Обстановка в мире складывалась так, что команда «К бою!» могла прозвучать в любую минуту, с Запада все отчетливее тянуло пороховой гарью.

В первые, самые трудные дни войны тяжелые потери понесла и наша авиация, немцы имели большое превосходство в воздухе, они буквально пиратствовали среди бела дня, нередко расстреливая на бреющем полете колонны мирных жителей, которые уходили от линии фронта на восток.

С врагом лейтенанту Хлобыстову пришлось встретиться на Карельском перешейке, куда к этому времени перевели его часть. Алексей патрулировал в прифронтовой зоне. Погода стояла ясная, солнечная, видимость, как говорят бывалые летчики, — миллион на миллион. Вдруг, инстинктивно бросив взгляд вправо, он неожиданно для себя (несколько секунд назад небо казалось абсолютно чистым) увидел немного в стороне и ниже одинокий «юнкерс». Фашист неторопливо и уверенно, даже, пожалуй, нагловато шел над нашими позициями, высматривая, надо полагать, цель посолиднее и неуязвимее.

Вылетая на разведку или патрулирование, Алексей, как и любой другой летчик, сознавал, что может встретиться с врагом, более того, искал встречи — слишком уж много у каждого накопилось горечи за неделю войны. Алексей не раз представлял в деталях этот первый бой.

Невесть откуда взявшийся одинокий «юнкерс» с выпущенными куриными лапами 6 6 Пикирующий бомбардировщик Ю-87 с неубирающимися шасси. привел его в замешательство — он не ожидал столкнуться с врагом именно так вот, один на один. Волнение, окатив на долю секунды теплой волной, тут же прошло. «Самоуверенно идет. Привык, видно, к безнаказанности, сукин сын», — ругнулся Алексей, а тренированный мозг профессионала уже оценил отличную позицию для атаки, в сознании, словно на классной доске, вспыхнули много раз слышанные слова инструктора: «Доворот, газ, сближение, прицел — очередь!»

Он довернул, рванул сектор газа до упора, бросил машину вперед и вниз и одновременно ударил длинной прицельной очередью. «Юнкерс» отчетливо вздрогнул, качнулся, словно споткнувшийся на бегу скакун, задымил и тут же завалился в штопор. Видимо, Алексей наповал убил пилота.

— А-а, горишь, гад! — ликующе закричал Хлобыстов и с трудом подавил в себе желание ринуться вниз, к земле, — очень уж хотелось рассмотреть, как горит первый сбитый им фашист.

Вернувшись на аэродром, он посадил самолет как по струночке, но пережитое волнение было столь велико, что товарищи, поздравив его с боевым крещением, все же решили сопроводить «именинника» в медсанбат — вид у него был откровенно больной.

— Грипп, ёчто ли? — недоуменно спросил врач, посматривая на градусник — температура под тридцать девять. Однако это был «грипп» психологический, нервный. Уже на следующий день Алексей как ни в чем не бывало дежурил в самолете, ждал команды на взлет. Впоследствии, став уже признанным асом, он не раз будет вспоминать и свой первый бой, и смешное приключение в медсанбате.

Жестокие и кровопролитные бои шли и под блокадным Ленинградом, и на Волховском и Карельском фронтах. Предметом особого внимания германского командования стал Мурманск — важный и крупный морской порт, в который кружным и далеким путем приходили всевозможные грузы, караваны кораблей союзников с военной техникой и снаряжением. Перед фашистской авиацией стояла задача — парализовать работу порта, в свою очередь, наши летчики должны были сделать все возможное, чтобы сорвать намерение неприятеля.

Практически круглые сутки приходилось дежурить на аэродромах, боевые тревоги и команды на взлет следовали одна за другой.

Немцы упорно, методично, день за днем рвались к Мурманску. После первых схваток спеси у них поубавилось, теперь они нападали большими армадами, бомбардировщики, как правило, шли с надежным прикрытием, и все же им практически так и не удалось нанести массированный бомбовый удар по городу и тем более приостановить работу порта. Советские летчик», набираясь боевого опыта, воевали с каждым днем все увереннее, находчивее, а главное, эффективнее — все чаще в небе Заполярья вспыхивали черно-дымными факелами «мессершмитты» и «юнкерсы».

За проявленные мужество и отвагу 20-й истребительный авиационный полк, где воевал Алексей, одним из первых получил звание гвардейского.

Памятна была Алексею еще одна встреча с любителем одиночной охоты — по странному совпадению это тоже был рыскающий над нашими позициями «юнкерс». На этот раз Алексей не горячился, действовал осмотрительно, быстро, точно совершая необходимый для атаки маневр, и вдруг мелькнула озорная мысль: «А не попробовать ли посадить этого храбреца на наш аэродром? Добить я его всегда успею».

Гитлеровец умело, но медленно — скорость против истребителя не та — уклонялся, когда Алексей коротко постреливал для острастки, и в конце концов понял не только то, что находится под прицелом и может ожидать роковой очереди в любую минуту, но и намерения советского летчика. Поразмышляв, видимо, что выбрать — смерть или плен, — он предпочел последнее и повел самолет на посадку.

Командир полка майор Павел Захарович Шевелев поздравил Хлобыстова с первой высокой наградой — орденом Красного Знамени.

Рос счет сбитым самолетам, и вскоре на гимнастерке Хлобыстова красовался второй орден Красного Знамени. И хотя воевал он сравнительно недавно, его можно было уже считать опытным воздушным бойцом — в полк, случалось, приходили ребята и вовсе необстрелянные. Хвалили его действия на разборах боевых вылетов, стали проявлять к нему интерес и журналисты, а у них, как известно, свое чутье на человека незаурядного.