М. Барабанщиков - Лётчики

Коваленко кивком головы указал на повреждение.

— Ведь на честном слове держалась!

— Ну-ну! Не запугивай! Быть этого не может! — возразил Сафонов. Он-то хорошо знал, чем это могло кончиться для него.

На следующий день машина была в полном порядке. Рано утром в капонире появился Сафонов.

— Ну а теперь приказываю вам идти спать! Впереди у нас еще много работы, набирайтесь сил.

Правой рукой Сафонова был комиссар эскадрильи Петр Редков. Так уж получилось, что сразу между этими людьми возникли взаимная симпатия и привязанность. Познакомились они 27 июня 1941 года, когда старший политрук Редков прибыл в эскадрилью для дальнейшего прохождения службы. Сафонов заинтересовался комиссаром, его прошлой службой. Узнав, что Редков служил в авиации Балтийского флота техником самолета и техником звена, командир эскадрильи оживился:

— Тебя к нам прислало само небо! — воскликнул он. — В эскадрилье собралось очень много самолетов, поступивших к нам из других частей на доукомплектование. Их нужно побыстрее собрать и отремонтировать. Наш технический состав достаточно опытен, но ему нужен руководитель. Знания у тебя есть, а раз ты комиссар, то полагаю, что организаторскими способностями должен обладать... Как, комиссар, займешься сборкой?

А через день довелось Редкову испытать крещение огнем и заодно наблюдать своего командира в бою. После полудня 36 фашистских бомбардировщиков Ю-88 в сопровождении 18 истребителей Ме-109 пытались нанести удар но аэродромам авиации североморцев. Самолеты Сафонова, только что возвратившиеся с задания, готовились к повторному вылету — их заправляли горючим и боекомплектами. В этот момент несколько «юнкерсов» прорвались к аэродрому Сафонова. Заметив подходившие вражеские машины, Сафонов схватил ручной пулемет и залег между валунами. По первому же фашисту, пикировавшему на аэродром, командир эскадрильи открыл огонь. Сверкающая трасса заставила пилота «юнкерса» преждевременно освободиться от бомб, после чего он пошел с разворотом на запад.

Заметив, что от «юнкерса» отделились бомбы, Редков подбежал к Сафонову и, схватив его за плечи, крикнул:

— Ложись, командир!

Легли вовремя. Разорвавшаяся поблизости бомба засыпала Сафонова и Редкова песком и мелкими осколками камней. Как только рассеялись столбы дыма и пыли, Сафонов выбежал из-за валунов, на ходу передал пулемет Редкову и направился к своему истребителю, у которого хлопотал техник Семенов.

— Товарищ старший лейтенант, самолет в полной исправности! К вылету готов!

— Очень хорошо! Побыстрее парашют!

Семенов помог командиру быстро надеть и застегнуть карабины подвесной системы парашюта, когда к ним подбежал Редков:

— Командир! Опасно! Они тебя могут стукнуть на взлете!

— Ерунда! — Сафонов взмахнул рукой. Он о себе тогда не думал.

Истребитель Сафонова и с ним еще три И-16 прямо со стоянки с оглушительным ревом пошли на взлет. Четверка истребителей набирала высоту, преследуя противника. На высоте около двух тысяч метров заметили четверку истребителей соседней части, ведущую неравный бой с гитлеровцами. Сафоновская четверка со стороны солнца свалилась на вражеские машины. Деморализованные внезапной атакой, фашисты стали выходить из боя, потеряв при этом два «юнкерса» и три Ме-109.

Вот как рассказывал об этом бое над линией фронта секретарь Мурманского обкома партии М. И. Старостин:

«...Бойцы услышали в небе гул множества моторов, затем через несколько секунд послышалась пушечно-пулеметная стрельба. Все выскочили из укреплений, смотрят в небо, плотно закрытое облаками, и... ничего не могут понять. Что происходит над ними? Потом увидели такую картину: из облаков, кувыркаясь, падает один горящий «юнкерс», другой, третий, четвертый... Это было потрясающее зрелище! Сбитые машины бойцы связали с боевыми делами сафоновцев, и здесь они не ошиблись».

В гот день сафоновские истребители были подняты по тревоге. Вначале они прошлись над линией фронта, но вражеских самолетов обнаружить не удалось. Тогда Сафонов решил выйти за облачность. Плотным строем семерка врезалась в облака — это был сложный маневр, требовавший от каждого летчика большого мастерства, напряжения и спокойствия. Именно эти качества прививал Сафонов своим летчикам в учебной эскадрилье накануне войны. Вероятно, не один из них вспомнил трудное время сафоновской учебы, когда он поднимал в воздух несколько машин и, не давая ведомым отрываться, заставлял их повторять все, что делал сам. А угнаться за ним было трудно. Он ни минуты не летел по прямой. То шел на небольшой высоте, лавируя между сопками, то, взмывая вверх, обходил облако, делал петли, то, точно заметив кого-то, бросал свою машину в стремительное пикирование. И добился своего: ведомые научились не отрываться от него ни на метр, чувствуя малейший маневр своего командира. Так же уверенно они себя чувствовали и в облаках, и в боевой обстановке — это здорово пригодилось.

В тот день за облаками Сафонов первым обнаружил девятку «юнкерсов», в стороне от них шла девятка истребителей прикрытия. Качнув крылом, Сафонов повел свою семерку на бомбардировщиков. Атака удалась — стремительная и точная, она увенчалась успехом. Фашисты лишились шестерых «бомберов», два из них сбил Сафонов. Истребители прикрытия, ошеломленные действием толстолобых И-16, сочли для себя благом убраться восвояси.

В каждом бою количественному превосходству врага Сафонов противопоставлял боевое мастерство, гибкую тактику, отвагу, моральное превосходство своих летчиков.

Однажды в районе аэродрома был сбит фашистский истребитель Ме-109. Сафонов заинтересовался чужой машиной. Вначале осмотрел его, затем сел в кабину, примерился к ручке управления, ножным педалям, осмотрелся:

— Понятно. С хвоста «сто девятый» слепой. Плексиглас задней стороны фонаря никуда не годится. Так вот почему на них фашисты летают «змейкой» — это для того, чтобы улучшить обзор задней полусферы.

Из своих наблюдений Сафонов немедленно сделал практические выводы, которые были доведены до всех летчиков. Сафонов первым сформулировал основной закон боя истребителя: длинная дистанция — короткая очередь, короткая дистанция — длинная очередь.

Личная дисциплинированность, аккуратность и точность были второй натурой Сафонова. Как-то один из молодых летчиков, возвращаясь с задания, сделал над аэродромом ряд замысловатых фигур и чуть не разбился. Сафонов тут же, в присутствии всех летчиков, задал ему вопрос:

— Вы взяли эти фигуры из «Наставления по воздушно-стрелковой подготовке» или «Боевого устава истребителей»?

— Нет.

— Может быть, вы считаете эти фигуры нужными для воздушного боя?