Сергей Проскурин - МАИ. Пена юности

Я не мог и представить, что эту мою письменную работу экзаменатор будет разбирать при мне на устном экзамене!

«Пока все хорошо», – думал я, возвращаясь домой. Неожиданно в голову пришла нелепая мысль: «А ведь я легко мог решить все задачи. Почему я этого не сделал?» Но тут же сам себе ответил: «Да потому что ты не собирался поступать, а хотел только попробовать». Однако внутренний голос не унимался:

«Но попробовать хотя бы в полной мере можно было, если уж получалось?!»

«Да ну тебя!», – отмахнулся я и больше об этом не думал.

Через день была «физика письменно». Перед входом в тот же зал, где была математика, я встретил «Пашу» (Виталия Хомякова) из нашей школьной компании. Я не знал, что он тоже поступает в Физтех, и на экзамене по математике я его не видел. Позже я узнал, что Паша очень хотел поступить на Физтех и даже посещал подготовительные курсы при Физфаке МГУ.

Но в школе мы об этом не говорили. Мы вообще не обсуждали, кто куда хочет поступать – как-то не до того было.

Получив свои задания, мы сели рядом, но на протяжении всего экзамена не обмолвились ни словом.

Я же, в отличие от Паши, пришел «просто так», поэтому, с моей стороны, мешать ему было бы непорядочно. А Паше, очевидно, мои подсказки были не нужны – он серьезно готовился к поступлению.

Первая же задача вызвала у меня затруднения, – но не в части физики. В задаче шла речь о “диссоциации ионов”. Конечно, из школьного курса химии, я должен был знать, что это такое, но с химией у меня как-то «не сложилось» – в немалой степени из-за взаимной недружбы с учительницей. В общем, как диссоциируют ионы, я не знал. (Впрочем, я и сейчас этого не знаю.)

Однако задачу надо было как-то решать и механизм диссоциации пришлось выдумать. Исходя из него, как ни странно, я все решил. Забавно? Ну и что? Ведь мне не поступать!

Остальные четыре задачи проблем не вызвали.

На этот раз я уже не «высиживал»: безо всяких “посланий” я сдал свои листы и с удовольствием вышел на улицу. Погода – солнечная, настроение – хорошее! Дождался Пашу, и мы вместе поехали домой.

Следующий экзамен – «физика устно».

Общий поток разбивается на небольшие группы (по-моему, по двадцать человек) и распределяется по малым аудиториям. Мы с Пашей в разных группах.

В аудиторию запускают сразу пять человек. На доске – общее задание из трех тем, где предлагается выбрать любую. Все темы – одинаково легкие.

Я выбрал “Закон Архимеда”: подготовил ответ и стал наблюдать, как проходит экзамен. Передо мной экзаменатор беседовал с юношей, который, как я понял, был не согласен с оценкой преподавателя. Абитуриент был настойчив в своем требовании оценить его знания более высоко и обвинял экзаменатора в предвзятом к нему отношении, чем очень того возбуждал.

– Идите и пишите жалобу в приемную комиссию, но не мешайте мне принимать экзамен, – уже на повышенных тонах потребовал экзаменатор, но поступающий юноша не успокаивался и продолжал настаивать на своем.

Наконец преподавателю это, видимо, надоело, он отвернулся и пригласил следующего.

Им оказался я. Разгоряченный предыдущим конфликтом и покрасневший, достаточно молодой экзаменатор даже не взглянул на подготовленный мною ответ по Закону Архимеда, а сразу начал диктовать мне условия задачи.

Задачка очень простая – на кинематику, чем я был несколько обескуражен. Не может быть, чтобы в Физико-техническом институте на экзамене по физике давали такие простые задачи! Видимо, надо искать подвох.

Но как ни старался, подвох я найти не смог.

«Да черт с ним, ведь мне не поступать, – привычно подумал я, и только начал писать ответ, как преподаватель вырвал у меня листок и написал условие следующей задачи. Тут я уже не заморачивался с поиском подвоха и сразу выдал ответ.

Еще одна задача – ответ, следующая – ответ. И так раз пятнадцать. Наконец он понемногу успокаивается, берет мою письменную работу, перелистывает. Я вижу, что на первой задаче стоит “+/-” а на остальных “+”.

– Все задачи решены правильно, но только первую я не понял, как Вы решали, – говорит экзаменатор.

Мне не хотелось рассказывать, что я не знаю химии. Да и зачем, если мне не поступать? И я сказал, что задачу решил неверно.

Экзаменатор недоуменно пожал плечами – все-таки решение правильное – но допытываться не стал.

– Тогда за письменную работу – оценка «четыре», – говорит он, – и «четыре» – за устный экзамен.

– Почему? – здесь уже удивляюсь я по поводу устного экзамена.

– Над первой задачкой вы задумались.

– Но я же ее решил! – недовольно возражаю я.

Кровь снова бьет преподавателю в голову.

– Если вы тоже не согласны, как предыдущий абитуриент, пишите жалобу в приемную комиссию!

Мне становится его жалко:

– Что вы, я согласен! Вы только успокойтесь – у вас еще так много работы, – и я показал на ожидающих своей участи абитуриентов.

Экзаменатор оторопел. А я пожелал ему всего доброго и довольный покинул аудиторию.

Все-таки хорошо, когда ты сдаешь экзамены «просто так», не имея перед собой цели во что бы то ни стало преодолеть этот входной барьер.

Через день я пришел на устный экзамен по математике. Теперь я уже знал, как он будет проходить, и мне было немного неловко за мое “послание”.

Я живо представил, как солидный преподаватель будет смотреть на мое “послание” и строго спрашивать: «А какое это имеет отношение к экзамену по математике?»

«Ничего, – успокаивал я себя, – должен же он понять. Я слышал, на физтехе юмор ценится».

Как и на предыдущем экзамене по физике половину нашей группы запустили в небольшую аудиторию, рассадили за столы и каждому выдали билет с заданием. На столе у экзаменаторов слева лежала стопка письменных работ и наши экзаменационные листки. Преподавателей было двое: один в годах («наверное, школьный преподаватель, которого привлекли на время экзаменов», – подумал я; мне почему-то казалось, что все преподаватели на Физтехе должны быть молодыми), другой достаточно молодой, кавказского вида, с жесткими черными усами.

Пока мы готовились, “пожилой” сел за стол и стал перебирать письменные работы, прикрепляя к ним экзаменационные листки с фотографиями. Где-то к середине стопки я догадался, что он дошел до моей работы. Быстро ее пролистав и, видимо, добравшись до “послания” он углубился в чтение. Я внимательно наблюдал за его реакцией в надежде увидеть хотя бы тень улыбки… Но зря: он ни разу не улыбнулся.

Дочитав до конца он подозвал “молодого” и протянул ему листок с моим творчеством. У того реакция была иной: после каждой фразы он закидывал голову и тихо, но от души, смеялся. Потом спросил у “пожилого”, чья это работа. Я тут же уткнулся в свои листки, но успел заметить, что “пожилой”, поискав глазами, показал на меня. Теперь я знал, к кому пойду отвечать.