Вадим Гривский - Путь скульптора Владимира Егорова

Еще одну работу тогда Егоров и Сажин должны были делать вместе – «Памятник комсомолу Урала». Для создания монумента Союз художников СССР и Свердловский обком ВЛКСМ объявили всероссийский конкурс, по итогам которого два наших скульптора разделили вторую премию. Первую по тогдашней моде Оргкомитет решил не присуждать.

На выставке 6 Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве (1957) экспонировалась очаровательная головка юной свердловчанки Лилии «Портрет девушки» (50 х35 х30 см), ставшей вскоре женой скульптора, а потом и мамой его сына Вадика и дочки Лены. В дальнейшем Лилия Германовна Егорова окончила Уральский университет и получила диплом искусствоведа, работала в картинной галерее, в вузах. На выставку фестиваля Егоровым делалась еще скульптура «Молодой строитель» 17 17 Скульптура к фестивалю // " На смену!». 1957, 16 июня , этакий веселый бравый долговязый паренек с мастерком у возводимой им кирпичной стенки. Но в перед самым переводом в гипс политая чуть сильнее нужного глина сползла на пол.

Участники фестиваля на улицах Москвы

Егоров стал в дни работы фестиваля членом и заместителем старосты Международной студии скульптуры и рисунка, объединившей в павильоне Парка Горького художников многих стран. Контакты с коллегами из западного мира воочию показывали, что в борьбе за место в искусстве многие идут на что угодно. Как-то наши советские художники обступили работу одного американца и его самого, критикуя увиденное. Не потому, что работа была как-то идеологически чужда или далека от реализма. Просто в ней увидели откровенную пустышку и насмешку над публикой. А автор этого творения, смеясь, выхватил кинокамеру и заснял, обернувшись вокруг своей оси всю негодующую негодующую толпу: «Дома покажу какой успех я здесь имел!» – «Но мы тебя ругаем вот за эту белиберду». «Какая ж это белиберда, если привлекла столько внимания!»)) Так и пообщались. Наши по части самопиара не уступали иногда западным коллегам, но были нециничны, искренни. Эрик Неизвестный сделал интересную, хоть и очень на любителя скульптуру. В красноватом мраморе мчащиеся по горизонтали с развевающимися гривами дикие кони. Егоров и еще несколько членов выставкома проголосовали за участие этой работы в выставке фестиваля. Неизвестный на выходе в сердцах бросил работу себе под ноги. Она глухо стукнула о крыльцо и треснула надвое. Тут же, откуда ни возьмись, набежали западные репортеры и, щелкая аппаратами, сверкая фотовспышками, принялись восторженно снимать «разбитое творение талантливого, но отвергнутого молодого русского автора»..!

Пока Егоров ездил на фестиваль, Сажин уже вовсю работал над памятником уральским комсомольцам. Очень было обидно, вроде так не поступают, ведь вдвоем должны работать, ну да ладно, пришлось отступиться. А Сажин хороший памятник сделал.

Участвовал Егоров и в конкурсе на лучший проект памятника Уральскому добровольческому танковому корпусу, получил там премию. Но более высокой премии удостоились проекты В. М. Друзина и П. А. Сажина, они объединились и по праву стали создавать в дальнейшем хорошо известный свердловчанам монумент.

В 1959 Егоров впервые выехал за рубеж, во Францию, увидел в Лувре Венеру Мелосскую, Джоконду, скульптуры Микеланджело, Родена. Немного общался с парижскими художниками на Монмартре и русскими эмигрантами, в том числе и первой волны, плакавшими по утраченной Родине. Побывал у траглатитов, живущих в пещерах, но иногда с… цветным телевизором. В Париже не раз бывал не раз в русском Храме Александра Невского на Рю Дарю, где венчались Пикассо и Ольга Хохлова. И на Рю Мари-Роз 4, где останавливался Ленин. «Французы, – с улыбкой вспоминал он, – смотрели на нас с удивлением: о, русские снова широкие костюмы носить стали. А мы с широким-то и не расставались. Французы в узких пиджачках и брюках-дудочках, в узких юбках, в интерьерах низкие диваны, кресла, минимализм…» После Франции пришлось обновить свой гардероб на более современный. Во Францию из Москвы летел в соседних креслах с легендарным британским фельдмаршалом, лордом Бернардом Лоу Монтгомери. В пожилом сухощавом джентльмене под пледом полководца Второй Мировой сам бы не узнал, да зачем-то нашептала стюардесса. Поговорили немного советский скульптор и бывший английский главком о войне и мире… на французском языке, поскольку английским В. Егоров не владел. Дежурная шутка наших дней: такие люди и без охраны? А тут буквально так, в общем салоне.

На одной из всесоюзных выставок Егоров познакомился и с Климентом Ефремовичем Ворошиловым, который когда-то единственный был на «ты» со Сталиным и о котором пели до войны: «И первый маршал в бой нас поведет». Кто из ребят и девушек не мечтал достигнуть высокого уровня «ворошиловского стрелка»? Сам Ворошилов всю жизнь стрелял великолепно. Теперь Маршал Советского Союза и бывший Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ефремович носил штатское и был весьма неплохим знатоком советского изобразительного искусства. Деликатный, вовсе не простой, невысокого роста, с отличной памятью.

Хьюлетт Джонсон, аббат, борец за мир

Еще до этого, в канун Московского фестиваля молодежи на одном из мероприятий Егоров увидел высокого пожилого англиканского священника с голубыми сапфировыми глазами и серебряными седыми кудрями, совершенно необычным красивым лицом в черной до пола сутане и очень захотел вылепить его портрет. Оказалось, что это известный в мире общественный деятель, борец за разоружение, лауреат Ленинской премии «За укрепление мира между народами», аббат Кентерберийский Хьюлетт Джонсон. Он еще был широко известен как богослов, доктор богословия, назвавший Христа первым в мире коммунистом и считавший соцстраны более близкими к подлинным христианским ценностям и идеалам, чем мир капитализма. Егоров через переводчика пообщался с аббатом насчет портрета и получил согласие. Это была бы отличнейшая скульптура… При второй встрече аббат положил на стул свою черную с широкими полями шляпу и зашагал навстречу художнику, дружески вытянув вперед руки: «Вова!..» Но третьей встречи их не случилось. Приставленные к знаменитому зарубежному гостю люди из органов спросили как-то совсем не дружелюбно: «Как Вы хотите использовать мистера Джонсона?» – «Я от неожиданности этого вопроса чуть замешкался. Но им ответ мой был и не нужен. Развернулись и растаяли в толпе».