Юрий Котов - На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас

Ну что ж делать? Полетел. Правда, без пересадки в Париже, но зато с кучей остановок по пути: Будапешт, Алжир, Бамако и еще что-то. И понятно: лететь было всего ничего – чуть более двадцати пяти часов, а то, что они целиком пришлись на мой двадцать второй день рождения, особо не горевал – как упоминалось, свои шестнадцать лет вообще встретил на операционном столе. И вот, наконец, Аккра. Удушающая жара, влажность. Привезли меня в какой-то отельчик, где в номере было более-менее прохладно, поскольку работала какая-то до тех пор не известная мне штуковина под названием кондиционер. Затем мне пришлось прожить с ним многие годы, но тогда это была неожиданная новинка. На следующее утро сел на маленький самолетик местной авиакомпании и отправился в Того, где меня с нетерпением ждал Петр Михайлович. Прежде всего потому, что владел он только английским языком, а в тех краях его понимали немногие.

В Ломе меня поместили в небольшую комнатушку в посольстве с «лампочкой Ильича» на потолке без абажура и с матрасом на полу. На полученные подъемные я приобрел, в частности, сандалии без задников (они, среди прочего, упоминаются и в самой нашей «драматической» истории со сносом машины в океан – см. «Петуха») и детектив Агаты Кристи «Десять негритят» на французском языке. До сих пор помню, с каким интересом я его читал, лежа на этом самом матрасе, под раскачивающейся от сквозняка лампочкой.

Где-то через пару дней переехали к нашему постоянному месту жительства в стольный град Котону. Относительно местной экзотики можно, к примеру, упомянуть, что немалая часть столичных жительниц разгуливали по улицам topless, то есть без такой еще не прижившейся у них части женского туалета, как лифчик, он же бюстгальтер. Поселились мы на первых порах в отеле. Счета за пребывание в нем оплачивались государством. А вот все остальное – нет. А хотелось, в частности, кушать. При гостинице был симпатичный французский ресторанчик, но питаться в нем советским дипломатам, не говоря уж о дежурных референтах, было не по карману. Пришлось перебиваться сухими пайками. К счастью, это продлилось не так уж и долго. В результате энергичных поисков удалось нам на временный период арендовать прекрасную современную виллу под посольство и жилье. Их построили несколько штук незадолго до этого к некоему международному форуму на высшем уровне в рамках Организации западно-африканского содружества.

Вот это была совсем другая жизнь. В особняке, расположенном совсем недалеко от океана, были большая гостиная, кабинет, кухня и три спальни. Все прекрасно оборудованы, с мебелью, холодильниками, кондиционерами и прочими прелестями европейского быта. Прожили мы в нем несколько месяцев, и это была, к счастью, совсем не атмосфера африканской экзотики. Ну а теперь, пора уже, перехожу к описанию нашей трудовой деятельности.

Конечно, прежде всего мы занимались нашей основной «логистической» задачей: поисками помещений для будущего посольства, жилья для его персонала, закупкой всего необходимого оборудования от автомашин и мебели до канцелярских товаров. Но следили, естественно, и за внутренней политической обстановкой в этой, хотел было написать «банановой» республике, а потом передумал и выбрал прилагательное «ананасной». Этот экзотический фрукт мне доводилось пробовать и в Москве. Но то, что он бывает в таком разнообразии – от крошечных (они-то и были самыми вкусными) до где-то размером до полуметра, я и не подозревал. Но вернемся от ананасов к политическим реалиям. Ситуация в Дагомее в тот период развивалась, по выражению нетленного Остапа Бендера, «стремительным домкратом».

Мы прибыли туда, когда у власти стоял президент Юбер Мага. Но не застали его – он в тот момент находился во Франции. Сместил его полковник Согло (надо же, я не помню, что вчера готовил на ужин, а тут, на тебе, все африканские фамилии остались в памяти, даже без нужды заглядывать в Интернет) в ходе военного переворота. Это событие или, по крайней мере, одна его часть происходило на наших глазах. Особняк, в котором мы жили (и, увы, через некоторое время переехали в гораздо более скромные помещения), находился на перекрестке двух дорог. Одна из них, основная, шла от аэропорта к центру города, вторая спускалась вниз к океану. Ну и надо же было так случиться, что противоборствующие силы встретились «лоб в лоб» именно на этом перекрестке. В парадной гостиной нашей резиденции одна стена, выходящая именно на него, представляла собой пластмассовые жалюзи – можно было их целиком поднять, можно наполовину или совсем закрыть. Соперники стоят, нацелив автоматы друг на друга. Одни из них направлены и в нашу сторону, которая снаружи выглядит как каменная стена, а на самом-то деле – пластик. Можно было, разумеется, уйти на другую сторону и спокойненько выпить там виски с содовой. Но как же советским дипломатам пропустить такое событие? Мы с Петром Михайловичем закрыли жалюзи где-то до двадцати сантиметров от пола, а сами легли на него, чтобы воочию наблюдать за очередной, как сейчас бы сказали, «оранжевой революцией». Но все обошлось без стрельбы – стороны «побазарили» и довольно мирно разошлись.

Петр Михайлович, как думается, отписал все это в подробностях в соответствующей телеграмме в центр. Я тогда в этом процессе по молодости лет еще не участвовал. Хотя в дальнейшем и мне пришлось к нему приобщиться. Внутриполитическая мозаика в Дагомее перекладывалась с впечатляющей быстротой. Полковник Согло передал власть гражданскому президенту Суру-Миган Апити. Того вскоре сменил Жюстен Ахомадегбе, но только на парочку дней, так как все тот же полковник Согло вновь решил навести порядок в этой политической чехарде и снова взял власть в свои руки. Так что фактуры для регулярных докладов в центр хватало. Но…

Сам официальный посол в Дагомее Анвар Марасулович в вверенную ему страну заглядывал не часто, в основном в мирные периоды, да и то не для общения с местным руководством. Основной целью его визитов был местный рынок, где он коробками закупал дешевую бижутерию и шелковые отрезы. Почитал в Интернете его биографию – достойнейший человек, был министром культуры Узбекистана, секретарем Бухарского обкома КПСС. А затем вдруг был отправлен на «повышение» послом в Того, позже присовокупив к нему еще и Дагомею. Перед этим его, правда, «раскулачили» – отобрали несколько домов и отар овец. Хотел было написать еще кое-что о его «художествах» на родине, о которых мне почему-то рассказывала его жена – Хатира Абидовна (не с кем ей, видимо, было пооткровенничать), да решил не изводить зря бумагу.

Ну а наша трудовая жизнь в Котону продолжалась. По мере создания условий для размещения стали прибывать сотрудники посольства. Первыми были секретарша и завхоз – водитель с женой, а потом подтянулись и немногочисленные дипломаты. Пара мидовцев и один 2-й секретарь Николай Константинович Мотин (такая у него на тот момент была чуть измененная фамилия – из-за высылки из Швейцарии), который привез мне письмо от отца. Там, в частности, говорилось: это наш человек, окажи ему на первых порах возможное содействие. Послание заканчивалось словами о необходимости его сжечь. Вне зависимости от службы мы с Николаем Константиновичем и его женой Эльзой подружились, да и кое-какие дела вместе делали.