Ольга Мит - Я всё смогу!

Как-то мы с подружкой поехали покупать тетради. Обратно, когда вернулись, было уже темно. На улице гуляла моя младшая сестрёнка. Ей было на тот момент пять лет. Я спросила её:

– Ты почему на улице?

А она отвечает:

– Там маму ножиком порезали!

Сердце стало бешено колотиться. Я влетела на второй этаж. Захожу и вижу… Мать на четвереньках, вокруг всё в крови. Я плачу. В ужасе дотрагиваюсь до матери:

– Мама, мамочка, мама… Не умирай!

– Доча, беги к дяде Саше…

Я побежала к дяде Саше, со мной подружка побежала. Бегу, слезы застилают глаза, падаю, больно. Ещё больше реву. Некогда останавливаться и жалеть, да и некому жалеть. От этой мысли ещё больше слёз. Так больно, обидно, горько.

Прибежала, а у дяди Саши стоит полицейский. Я всё им рассказала. Дальше не помню, что было. Уже воспоминания начинаются, что мы живём у подружки.

Тяжело нам там было. Нас постоянно ругали, то есть вечно просим, то чавкаем, то шумим. Однажды тётя Галя, мама подружки, сказала, что мы поедем к маме в больницу. Как мы обрадовались. Она сказала пойти пока погулять, потом поедем. Вечером тётя Галя вышла, мы пошли за ней. Но она сказала, что сестру мою не возьмёт, пусть гуляет. Я стала возмущаться:

–Тётя Галя она же маленькая, а улице темно!

– Ничего.

– Она описялась, на улице холодно!

Но меня она слушать не хотела. Господи, когда мамочка вернётся! Мы сели в автобус. К нам подошла кондуктор, попросила оплатить проезд. Но тут она стала кричать на весь автобус:

– Я ничего платить не буду. Это не мой ребёнок, они и так живут у меня, пока мать их в больнице. Мне и так кормить их приходится. Вот решила отвезти их к матери. Ещё и платить я должна? Ничего не буду платить!

Как мне было стыдно! Я чувствовала себя виноватой. Мне хотело исчезнуть. Я спрятала лицо в куртку, чтобы хоть как-то спрятаться.

Она так и не оплатила проезд за меня.

Перед тем как зайти в больницу тётя Галя сказала мне:

– Чтоб не жаловалась и без тебя маме плохо. Поняла?

Я кивнула головой.

Как я рада была видеть маму. Мама начала мне отдавать еду, которая у неё осталась. Но тётя Галя сказала:

– Хватит объедать мать. Ты что дома не ела?

Так хотелось плакать, но я сдержалась. Я молча уткнулась в мать. Мы о чём-то поговорили, и тётя Галя сказала, что нам пора идти.

Потом я сама уже ездила к матери. В автобусе я съёживалась, чтобы выглядеть помладше. Кондуктору говорила, что мне шесть лет. В автобусе можно было бесплатно ездить до семи лет. Не знаю верила она мне или нет, но с автобуса меня не выгоняли. В больнице мать меня кормила. Помню, как какая-то женщина объясняла мне, как делить столбиком. Мне было там хорошо. А вечером, когда приезжала к тёте Гале, она всегда говорила:

– Что, опять у матери была? Опять объедала её?

В какой-то день тётя Галя сказала, что выписывают мать, и чтобы я пошла и убралась в квартире. Я пошла к себе домой. В квартире воняло кровью. Я нашла тряпку и стала отмывать кровь с пола, с ковра. Господи, как отвратительно. Меня тошнило от запаха, от такого количества крови. Тряпка быстро краснела, я всё бегала её полоскать. Мне пришлось долго повозиться с уборкой. Потом пришла подружка. Мама ей разрешила до семи посидеть у меня. Мы с ней играли и очень не хотели уходить. Поэтому, когда наступило семь, мы решили, что просто переведём часы на час назад. Что мы и сделали. Через какое-то время пришла её мать и начала нас ругать. Но мы сделали вид, что ничего не понимаем, ведь на часах ещё нет семи. Она проворчала, что видимо часы отстают. А мы, хихикая, пошли к ней. Слава богу, это была последняя там ночь.

На следующий день мама приехала, и пошло всё как обычно. Мать также пила, но зато мы были дома.

Я окончила третий класс. Всё время я проводила на улице с ребятами. В один из таких дней мы с матерью куда-то пошли. Как оказалось, это был суд. За решёткой сидел отец. Впереди сидела мать. Какие-то ещё люди. Мне сказали подойти к трибуне. Я не поняла, что от меня хотят. Мать подтолкнула меня и сказала, чтобы я не боялась. Я встала, подошла к этой стойке. Мне стали задавать вопросы:

– Как тебя зовут?

– Оля.

– Сколько тебе лет?

– Девять!

Были ещё какие-то вопросы, но я запомнила только этот:

– Оля, в тот вечер, папа был пьяный?

Я ответила:

– Да!

Сзади послышался голос матери:

– Олечка, что ты такое говоришь?

Я сжалась. Я была в замешательстве. Я не понимала, что надо всем этим людям. Что они от меня хотят? Что вообще происходит? Что я сказала не так?

Дальше опять воспоминания обрываются. Только помню, что в какой-то солнечный день мы с сестрой остались одни, мать не пришла. Сейчас я понимаю, что родителей посадили, а тогда мне было непонятно, что происходит. Почему не пришла мать? Хотелось реветь от страха, беспомощности, но я не могла себе позволить. Ведь я старшая и отвечаю за младшую сестру.

Так мы остались с сестрой одни. Мы сами гуляли, сами ложились спать. Кушать нам иногда приносила соседка тётя Маша. Ммм, какой у неё вкусный супчик. Потом нам сказали, раз в день приходить в школу в столовую. Я помню, что там давали, упаковки печенья.

Потом приехала сестра у папы. Она приехала на учёбу. Немножко пожила у нас и тоже уехала. И мы снова остались одни. Было ли мне страшно? Да! По ночам, когда сестра спала, я выла от страха, отчаяния, тоски по родителям. Как мне тогда хотелось, чтобы меня обняли и сказали, что всё хорошо, я с тобой.

В какой-то день в квартиру зашли незнакомые женщины и сказали, чтобы мы собирались. Сестра стала плакать. А я молча, вытирая слезы, собирала вещи в чемодан. Одна женщина подошла ко мне, наклонилась и сказала:

– Ты Оля?

Я кивнула головой.

– Оля, не плачь! Видишь, младшая сестра смотрит на тебя и тоже плачет.

Я сжала зубы, вытерла слезы. И сказала сестре:

– Тань, не плачь! Всё будет хорошо!

Мы сели в машину. Нас привезли в детский приёмник. Я не знаю, как он правильно называется, но мы его между собой так называли. Везде на окнах решётки. Нас отвели в душевую, сказали мыться. Мы помылись, а затем сестре сказали, чтобы она села на стул. Она села на стул. И тут на моих глазах её волосы с головы стали исчезать. Меня это так потрясло. Я стояла в оцепенении. Вот были волосы и нет волос. Её побрили. А потом сказали садиться мне. Помню, что я кричала:

– Нет! Не хочу! Не надо!

И всё, дальше опять провал.

Поселили в отдельную комнату на карантин. В соседней комнате с нами были старшие девочки. Они нас не обижали. Часто стреляли в окно у парней сигареты. Спускали им нитку, они привязывали сигарету и девчонки поднимали.

Потом нас перевели в общую. Там было много детей и все лысые. Были борзые дети, с которыми приходилось конфликтовать, защищая сестру. Была спальня девочек, спальня мальчиков. Столовая, в которой стоял один огромный стол. Игровая. В детприёмнике был строгий режим, всё по расписанию. Иногда нас выводили погулять по территории. После отбоя, кто разговаривал, отводили в карцер на всю ночь. Главное здесь молчать!