Галина Назарова - История моей жизни

Бабушка меня вынесла на палубу. Моросил мелкий дождь, была ночь. На палубе было прохладно, с моря веяло влагой, мне стало легче. Я лежала у бабушки на коленях, так мы проплыли всю ночь. Когда утром спустились в трюм, вещей наших не оказалось, их украли. Бабушке было жаль потерять багаж. Мама положила в чемоданы хорошие вещи, привезенные отцом из Ирана. Там были пуловеры, пуховый шарф, белье, обувь для нас и дедушке в подарок. Но шум поднимать по этому поводу было опасно.

Пароход причалил к пристани города Махачкалы – столицы Дагестана. Мы, замученные дорогой и неприятностями, долго ожидали поезд, на котором должны были ехать до Кисловодска. Ночевали на вокзале. В помещении было грязно и душно. Еще грязнее оказались туалеты. Чаю негде было попить. Мы с бабушкой ходили на базар и там купили какие-то фрукты и лепешки. Тогда я узнала, что такое инжир, до этого я таких фруктов не видела. Теперь нам стало легче, так как тяжелых вещей не было, кроме маленькой тряпичной сумки с какими-то пожитками. В поезд мы едва забрались, так как все хотели ехать, а мест не хватало, а у кого и денег не было, чтобы купить билет. Инвалиды войны на костылях, без ног, на дощечках с колесами, с перевязанными головами устремлялись вперед, расталкивая локтями, костылями и палками всех подряд, лишь бы протиснуться в вагон и занять место. Стоял крик, шум, плач, проклятья. Кто-то уступил нам место в плацкартном вагоне. Бабушка прижала меня к себе крепко и держала всю дорогу, чтобы не потерять в толпе и неразберихе. Она говорила, что это фронтовики, израненные и искалеченные на войне, возвращаются домой, поэтому они нервничают и волнуются.

От Махачкалы ехали через Грозный. После Грозного поезд шел медленно и постоянно останавливался, так как пути были неисправны. Отступая с оккупированного Кавказа, немцы взрывали рельсы. Героическими усилиями Советская Армия не допустила фашистов занять Грозный, куда враг всеми средствами прорывался к нефтяным запасам Северного Кавказа. Наконец, больные и обессиленные, мы добрались до Кисловодска. Была зима 1944 года. Жили бабушка и дедушка в станице Минутка, которая теперь в черте города. Дом их находился на улице с названием Тихая. Со временем ее переименовали, но жители и сейчас помнят это милое название. Дом состоял из двух комнат и веранды. Вокруг – фруктовый сад, окруженный каменным забором, калитка с почтовым ящиком…

Оказалось, что из Ашхабада я уехала навсегда…

Я быстро привыкла к новой жизни, было хорошо и уютно жить в доме любящих меня родных людей. От папы я уже отвыкла, мама стала несколько чужой, так как при живом отце появился отчим. Бабушка об этом часто говорила, и я с ней была согласна. Единственно, кого не хватало, так это моей сестры Светланы-Таты, от которой мне часто доставалось, так как она была старше меня. По Ашхабаду я не скучала, только когда стала взрослой, очень хотелось попасть на Родину, посмотреть те далекие места, с которыми связано детство. Бабушку и дедушку я называла на «вы», так было принято обращаться к старшим в нашей семье.

Постоянно общаясь с бабушкой, я многому училась у нее. Жили они очень скромно. Из имущества в доме имелись комод, кровати железные с панцирными сетками, большой обеденный стол, венские стулья, посудный шкаф. Семейной реликвией служил большой сундук из красного дерева. Он занимал много места, примерно как современный диван. Крышка у этого сундука горбатая, поэтому лежать на нем было неудобно. Когда бабушка открывала ее ключом, слышался мелодичный звук. Мне интересно было заглядывать в сундук, смотреть, что там лежит. А лежало в нем всего очень много, главным образом, старинные вещи. Бабушка говорила, что с этим сундуком она выходила замуж, а при переездах на новое место он всегда следовал за нею. Там, по старинному обычаю, лежали и вещи, приготовленные на случай смерти.

На стене в комнате висел шерстяной ковер с выцветшими от времени силуэтами всадников, увозящих похищенную невесту. Посередине стояла железная печка, которую дедушка сделал своими руками. Была зима, поэтому мы жили в одной комнате, чтобы расходовать меньше топлива. Вторая комната называлась холодной, так как ее не отапливали. Там хранили запасы, сделанные на зиму: топленое масло, мед, сало, варенье, свежие и сухие фрукты, фасоль, крупы и многое другое. Под верандой был погреб, куда на зиму складывали картофель, корнеплоды, квашеную капусту, моченые яблоки, соленые помидоры и огурчики, вишню и смородину в сахаре, домашнее вино.

Печку топили кизяком, который делали летом сами. Дрова в той местности – большой дефицит. Для поддержания длительного тепла в печку засыпали каменный уголь, благодаря которому жар долго сохранялся, и в комнате было тепло. Зима на Северном Кавказе, естественно, холодней, чем в Средней Азии. Но в марте уже цветут подснежники, в апреле ярко пригревает солнышко, и кругом начинаются полевые и огородные работы. Я старалась помогать бабушке по дому. Протирала пыль на окнах, подоконниках, мыла полы. Бабушка говорила, что я рано берусь за домашнюю работу, еще успею. Она сшила мне куклу, вышила на ее лице глаза, черные брови, нос и розовые губы. Пришила ей из козьего пуха волосы. Кукла была самодельная, но красивая. Я ей шила одежду и играла в дочки-матери. Дедушка сделал мне из мягкой жести игрушечную посуду для куклы. Когда мы приехали в Минутку из Средней Азии, была эпидемия гриппа. Я и бабушка сразу заболели. Кроме того, мы в дороге заразились чесоткой. Чесались руки, особенно между пальцами, тело, нестерпимый зуд мучил нас день и ночь. Дедушка за нами ухаживал. Ходил в поликлинику, аптеку, на базар что-то купить из еды. Врач сказала, надо заказать в аптеке серную мазь, чтобы вылечить чесотку. Постепенно мы поправились, пришли в себя. Однако дальняя, тяжелая дорога не прошла даром для моей бабушки. Она надорвалась со мною по вагонам и вокзалам и заработала грыжу, с которой мучилась всю оставшуюся жизнь. Ей нельзя было делать операцию по состоянию здоровья, поэтому приходилось постоянно терпеть неудобства и боли в полости живота. Зимой бабушка крутилась у печки, а я ей помогала. Обычно дедушка с вечера заказывал то, что он хотел бы покушать завтра. Бабушка старалась выполнить его пожелание. Она готовила просто и вкусно. Особенно ей удавались борщи, супы фасолевый и гороховый, домашняя лапша. На второе она делала котлеты рубленые, всевозможные запеканки, пирожки, пышки. Обязательно на третье блюдо был компот или кисель. Очень вкусный бисквит у нее получался из кукурузной муки. Кукурузные зерна мололись на домашней ручной мельнице. Муку из кукурузы замешивали на козьем молоке, добавляли сахар, яйца, курагу, ванилин и ставили в духовку на противне. Бисквит получался румяный, душистый и рассыпчатый. Кофе бабушка делала тоже сама. Она молола поджаренные абрикосовые косточки, затем добавляла цикорий, варила и разливала в чашки. В каждую чашку столовой ложкой добавляла кипяченное козье молоко с пенками. Чай пили из пиал по восточному обычаю. За столом у каждого было свое место. Я помогала накрывать на стол, расставляла тарелки, столовые приборы. Обедали всегда вместе. За столом тихо беседовали, обсуждали текущие дела, планы на будущее. К любой трапезе всегда на стол ставили салат, овощи, фрукты. Спиртных напитков никогда не было. Дедушка не выпивал и не курил. Когда к нам приходили знакомые, предлагали чай. Жили и питались на дедушкину пенсию. Она была у него повышенная, как у персонального пенсионера. Бабушка находилась на иждивении, я, разумеется, тоже. Дедушка получал на карточки в сутки 550 граммов хлеба, я – 300, а бабушка – 250.