Евгений Бажанов - Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 14. Часть 19. Смена ритма

В отдел пришла не с пустыми руками, а с основательным научным багажом по моей теме: помощь СССР в развитии народного хозяйства КНДР. Материалы собирала еще в рамках МГИМО, готовя курсовые, а затем диплом у Н.П. Семеновой.

И что еще очень важно: на практику от МГИМО меня распределили в ГКЭС при Совмине СССР. Архив ГКЭС был кладезем этих материалов, но почти все они имели или гриф «секретно», или «для служебного пользования». Поэтому мне как практикантке МГИМО в то время удалось получить на руки лишь крохи. Но главное – я знала, что материал есть и где его найти.

Знала также, что хранятся материалы по моей теме в Историко-архивном управлении МИД СССР, в отделе Дальнего Востока МИДа, которым руководил М.С. Капица. Знала еще одну точку, которая мне казалась интересной, – ВНИКИ (Конъюнктурный институт) МВТ СССР.

Но пока все это было только информацией. Реальным сбором материалов, трудясь в отделе, я заняться не могла, ибо на меня почти сразу «кинули» массу «черновой» работы по сборнику «Нерушимая дружба», в котором публиковались воспоминания и впечатления некоторых советских людей, побывавших в КНДР по линии Общества дружбы, или тех, кто был связан с освобождением Кореи.

Генерал Лебедев, участвовавший в освобождении Кореи и создании социалистического строя на Севере этой страны, много рассказал интересного, предоставил уникальные фото тех времен. Режиссер И. Лукинский (снявший картины «Чук и Гек», «Деревенский детектив» и др.), посетивший КНДР в недавнем прошлом, оказался в числе авторов этого сборника. И его статья была посвящена развитию культурных связей между СССР и КНДР. Посему мне пришлось почти три месяца, мечась между работой (дежурствами) в отделе и Министерством культуры СССР, собирать материалы по данной теме, обрабатывать их, писать саму статью, периодически встречаясь с Лукинским у него дома на одной из Фрунзенских улиц.

Встречи были интересные, человек он, конечно, талантливый, но главный интерес был не в рекомендациях по статье, а в тех жизненных уроках, которые он преподавал: «Первые 50 лет ты должен работать на авторитет, а уж дальше отдохни, расслабься, ведь авторитет во вторые 50 лет жизни должен работать на тебя».

Другим моим «клиентом» был рабочий Антонов, кажется, член ЦК КПСС в то время. Таковы были нравы эпохи. С производства, «прямо от станка», в нашем случае – с завода им. Ильича выдвигался хороший рабочий, преуспевающий в партийно-общественной деятельности и порой (как Антонов) достигавший столь высокого уровня – ЦК КПСС.

Отдельными вспышками вспоминаются картины встреч с этими людьми. Весь из себя благостный, приветливый, простой в обращении Лукинский каждый раз кричал своему маленькому сыну: «Колька! Неси чай. Разве ты не видишь, Наташа пришла!» Теперь, когда я вижу по телевизору концерты с участием юмориста Николая Лукинского, не могу поверить, что это тот самый Колька, который шустро подавал нам чай. Интересен и тот факт, что Лукинский в отличие от большинства других официальных авторов воспоминаний настоял на том, чтобы поделиться пусть крохотным, но гонораром за статью в сборнике.

Пока вспоминала эти детали, с горечью для себя обнаружила, что вся моя корейская библиотека, собранная годами, распылилась. Я даже не знаю толком, где мои собственные книжки. От Жени сейчас узнала, что часть здесь, в Красновидово, другая – у Жени в кабинете на работе, в ДА. Придется все снова собирать – это расплата за мое вынужденное превращение в часть кухонной утвари, вынужденную переквалификацию в массу разных профессий – уборщицу, кухарку, прораба по стройкам и ремонтам, специалиста по недвижимости, снабженца, дизайнера, прачку, сотрудницу химчистки, медсестру, пиарщицу для Жени и т. д. Ну что ж, значит так должно было быть, а вот как поступать теперь – это другое дело. Очень переживаю, что не стала матерью, но и здесь в утешение мне слышатся слова папули, сказанные в Боткинской больнице, в 7-м корпусе после случившегося 2-го выкидыша. Папа сказал: «Ты, Наташенька, не страдай, не плачь так. Чем больше я смотрю сейчас на подрастающее поколение, тем страшнее теперь иметь детей…». Видимо, мой папочка многое имел в виду, говоря это.

Первый выкидыш был в Сан-Франциско, когда Женя улетел в Сочи хоронить Петра Игнатьевича. Видимо, потрясение от смерти Петра Игнатьевича дало толчок. Таково было предположение гинеколога в Сан-Франциско, доктора Крайса.

Уже позже я ходила к другому гинекологу в Сан-Франциско, который мне сказал, что у Жени несколько вялая в передвижении (как я поняла) сперма. Поэтому беременность возможна, но не факт, что она произойдет. Я об этом Жене не сказала, чтобы не расстраивать. Более того, Женя очень далек от медицины, мог это неправильно понять, а отсюда мог развиться комплекс (так мне казалось).

Кстати, об этом визите к врачу и о его заключении я никому никогда не говорила. Впервые сказала на майские праздники в Красновидово в 2006 г. Вике, а тогда сказала только маме, она и перестала медицину подключать.

Вероятно, я должна была об этом сказать и Жене, и Анне Зиновьевне, но не хотелось никого огорчать. Вот так, мечтая о рае для всех, я превратила (если утрированно) свою жизнь в ад. Типичная ситуация «пытаться стать святее Папы Римского».

Я, кажется, очень отступила от основного своего изложения о первых шагах на работе в Институте народов Азии АН СССР, в отделе Кореи, Монголии и Вьетнама.

Для того, чтобы написать статью Лукинского, я несколько месяцев параллельно с выполнением других обязанностей в отделе исправно работала в архиве Министерства культуры СССР, что по-своему было интересно. Атмосфера старинного особняка, даже его дизайн и архитектура. Очень милый смешной человечек Толя Педин был прикреплен ко мне в качестве куратора. Относительно без проблем – походы в Большой театр на самые аншлаговые спектакли (билеты организовывал Т. Педин и довольно часто меня приглашал, даже его коллеги подхихикивали, что Толя пытается ухаживать за мной).

Я, как всегда, ни на что не обращала внимания, в Большой пару раз сходила, а дальше у меня просто не было времени. Собирая материалы, помню, что постоянно находилась в каком-то оцепенении от страха, что написать требуемый очерк не смогу. Тем не менее написала, кто-то из коллег по отделу (Т.С. Яскина, Ф.И. Куликова) подправили, подредактировали. Слава Богу, получилось. Впоследствии через несколько лет я использовала эти материалы для очерка на тему «Культура в КНДР – культурные связи СССР с КНДР» для коллективной монографии «Современная Корея» (М.: Наука, 1971. С. 274–276).

До сих пор не могу понять, как я описывала впечатления Лукинского о виденном в КНДР, особенно с учетом того факта, что не только Лукинский, но и сама ни я разу не были в КНДР (почему – об этом позже).