Евгений Бажанов - Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 14. Часть 19. Смена ритма

Одежды у меня было катастрофически мало, родители жили более-менее обеспеченно, нормально, но достать что-либо симпатичное и по карману было невозможно. И вдруг вспомнила, как Аня, когда мы приехали в Сочи, со своей детской непосредственностью мне сказала: «Наташа, ты такая красивая женщина, а на тебе такой некрасивый халатик!»

И вот мне ехать в Сочи, а ни одной летней майки у меня не было. В институте девочки уж не помню кто, уговорили меня купить белую простую трикотажную майку с синей каемкой (кажется, за 11 рублей). Очень дешево. Я решилась. Показала Жене дома – скандал, почему я потратила деньги? Я каждый день все больше удивлялась, обижалась, даже плакала.

Особенно было обидно из-за невольного сравнения: за пару лет до этого я отдала японские колготки Жене для жены (Саши Музыкиной) в Сочи, она о таких мечтала, а мне папа привез случайно из Японии. Как Женя был щедр из-за этих колготок. Я их просто так отдала. Он же принес огромный торт на всю группу в знак благодарности, ведь этого так хотелось Саше.

Я видела двух абсолютно разных людей. И все так по мелочам-мелочам, которые оставались шрамами на моем сердце. Решений я не принимала, хотя иногда стала уходить к родителям. Не хотелось срывать Жене намечающуюся стажировку в Сингапур. Отношение ко мне, мягко говоря, ничем не напоминало любовь.

Все это очень похоже, как я понимаю теперь, на то, что психологическая травма, полученная Женей от Музыкиной, целиком и полностью этакой «отрыжкой» пала на меня. Видимо, сам по себе сложился постулат: если любишь жену, балуешь, то тебе будет больно, плохо, тебя предадут. И если пофилософствовать дальше, то можно сделать много выводов: чем хуже, тем лучше, жену надо не баловать, а подавлять, подминать и т. д.

Единственное родное и надежное – это родня по крови, все остальное можно менять – жен, женщин, полезно сочетать (быть женатым на бессловестной твари и уходить в разгул). Все это с самого начала кардинально не соответствовало моему пониманию семейных отношений, отношений мужчины и женщины.

Абсурдность Жениного поведения доходила до того, что, когда мы приезжали на Кутузовский, он кидался к холодильнику, чтобы проверить и пересчитать количество консервов, присланных нам из Сочи. Стыдоба-то какая! Особенно в отношении моей семьи, когда никто не тронет ничего чужого. Между прочим, поужинав на Кутузовском с родителями, мы каждый раз увозили полные сумки продуктов, которые доставали нам мои родители. И тем не менее это пересчитывание банок продолжалось каждый раз.

Женя, видимо, этого не помнит, а я не забуду никогда – не по злопамятству, а от потрясения, ведь в нашей семье никогда такого не было. Были беды, были ссоры, разногласия, но такого… не было. Мне было стыдно и больно видеть столь явную патологию, такое пренебрежение не только ко мне, но и к моим родителям.

В ноябре 1968 года Женя улетел в Сингапур. Отъезд намечался каждый месяц, поэтому раз пять мы устраивали банкеты по случаю отъезда. Проводив Женю, я приехала к родителям, чувствовала себя совершенно опустошенной, резко стала по нему скучать, беспокоиться относительно полета. На душе было очень грустно, тоскливо, забылись все обиды, осталось только тепло.

Придя в себя, поняла, что мне предстоит масса дел – окончание института, практика, дипломная работа, распределение и выпускные экзамены. Плюс к этому стали возникать проблемы с комнатой, где мы жили. Женин папа, Петр Игнатьевич, попросил меня прописаться на ул. Георгиу-Дежа, началась беготня по жэковским инстанциям. Через некоторое время (не помню, когда) в связи с моей постоянной московской пропиской Петру Игнатьевичу удалось закрепить эту комнату за нами уже не на птичьих правах.

Стали приходить письма от Жени, они очень радовали, все было интересно, я скучала, очень ждала Жениного возвращения, которое откладывалось и откладывалось.

Закончила учебный год, защитила диплом – все получилось прекрасно. Даже распределение в Институт народов Азии АН СССР под крыло Г.Ф. Кима, как ни билось Восточное управление МВТ СССР, состоялось!!!

После всех этих мытарств я поехала вместе с друзьями, Таней и Володей Солодкими, в Одессу, где пару недель отдыхали, затем перебрались в Сочи. Я жила у Жениных родителей, а Солодкие снимали комнату у соседей.

Но каникулы получились неудачными, я заболела. Долго не могли поставить диагноз. Анализ крови «смахивал» на очень тяжелое гематологическое заболевание.

Пришлось даже полежать в Боткинской больнице у мамы (в 5-м корпусе) вместе с Алисой Михайловной (женой С. Кочаряна, первой женой Лемешева), с ней было интересно. Рафинированная интеллигенция. Вот уж истинно говорят, что интеллигентности научить нельзя. В соседней палате лежала на лечении К.И. Шульженко, которая щедро делилась рецептами масок на лицо, величаво и бодро прогуливалась по больничному коридору, ни на секунду не допуская у окружающих мысль, что она лечится, т. е. чем-то болеет. О! Сила духа!

За два месяца болезни родители мои стали седеть, но вида, особенно папуля, не подавали. Все обследовали, и наконец – прием у известного тогда прекрасного врача-гематолога Дульцина. Его вердикт: инфекционный мононуклеоз (в районе Сочи тогда была зона вспышки этого заболевания). Видимо, осел он на мой изнуренный постоянными экзаменами, дипломом, нервотрепкой, связанной с распределением, недосыпами, организм. Все дома стало становиться на свои места, я долеживалась. Жене ничего о болезни не писала, слишком пугающая и серьезная была ситуация.

Где-то в начале октября 1969 года я вышла на работу. Постепенно входила в ритм новой жизни. Заработную плату мне назначили 75 рублей на должности научно-технического сотрудника, и это – с двумя языками и дипломом МГИМО с отличием. Вот такие были времена!

Материально было очень туго, но как-то я не фиксировалась на этом, просто вкалывала. В дополнение к этому работала немножко в МГИМО, преподавала корейский язык студентам 1-го курса, давала частные уроки на дому Дементьеву-младшему – он очень отставал по корейскому языку.

Вернусь к воспоминаниям.

Наступил 1970 год, я по-прежнему одна, Женя в Сингапуре. Целый день с 10 до 18 часов сижу на работе, так как я новенькая, библиотечных дней у меня нет, поэтому кроме среды и, кажется, пятницы, я постоянно в отделе. Институт тогда находился в особняке в Армянском переулке. С улыбкой вспоминаю ту свою прежнюю наивность, застенчивость до абсурда. В течение 1-го месяца работы мне было даже неудобно спросить, где находится туалет, так без оного я и проводила целый рабочий день.

Заведовал отделом Г.Ф. Ким, сектором экономики Кореи – И.С. Казакевич, в отделе работала и самый крупный в СССР кореевед Ф.И. Куликова-Шабшина. Вот с ней я очень подружилась. В дальнейшем она мне много помогала, подсказывала правильные решения! Отношения сложились добрые, теплые, родственные. На заседаниях отдела я на этом этапе каждый раз терялась, расстраивалась, что «не потяну» работу. Все казались такими умными, знающими, виртуозными ораторами.