Артем Патрикеев - Байки актера массовых сцен. Начало…

Сначала была репетиция, работали каскадеры с ОМОНом. После второго захода мы услышали, как стали звать скорую: один из них получил серьезную травму головы.

– Вот видите, что может случиться? – говорил второй режиссер. – Здесь работает настоящий ОМОН! Нельзя к нему приближаться. Полезете к нему, и получится то же самое, если не хуже. Если настоящий каскадер получил травму, то что уж говорить об обычных людях!

Режиссера можно было понять, он на самом деле переживал за нас. Да и со скорой лишний раз связываться вряд ли хотелось.

Как я узнал в дальнейшем, хоть ОМОНом и пугали, но каскадер получил удар из-за своей ошибки: удар его трубы пришелся в щит, а от щита она отскочила и ударила его же самого, причем настолько сильно, что пришлось отправлять парня на скорой.

Но вот каскадеры все отрепетировали, пришел черед соединять нашу работу и их. Однако сначала снова отработка всей сцены. Мы приготовились и по команде бросились вперед. На этот раз ворота были закрыты, нам еще предстояло их «снести» – точнее, врезаться туда, а там уж они сами должны были раскрыться. Так и случилось: ворота распахнулись легко, каскадеры вырвались вперед, мы следом. Азарт уже играл в нашей крови. Линия, за которую нам сказали не заходить, уже через пару мгновений оказалась за нами. Я успел остановиться метрах в пятнадцати от ОМОНа, многие забежали дальше, кто-то даже вступил в потасовку. И вот тут раздалось истошное: «СТОП, СТОП, СТОП, СТОП!!!»

Только после этого крика драка остановилась и народ разошелся в разные стороны.

– Вы что? Куда вы побежали? Я же сказал – дальше линии не ходить! Дальше бегут только каскадеры! Вы хотите, чтобы вас всех на скорой увезли?

Там было еще много слов. Мы всё поняли, успокоились и вновь были готовы к съемкам. После этого старались не заигрываться и держались намеченного плана. Мне кажется, получилось очень даже успешно. Во всяком случае, режиссер был доволен.

Почему-то именно эта песенка пришла мне в голову. Хотя на самом деле в тот раз требовалось совсем другое.

И снова работа в толпе: озлобленные жители должны были пройти по улице, скандируя что-то о возвращении своих домов. Уж и не помню, про что фильм снимался. Все отрепетировано, можно снимать.

– Массовка пошла! – прозвучала команда.

Мы дружно потопали вперед, потрясая руками и выкрикивая лозунги. Вроде бы нормально прошли, все хорошо получилось. Но нас собрали:

– Поймите, вам нельзя улыбаться! Вы расстроены и озлоблены, какие могут быть улыбки? Серьезные злые лица! Все поняли? Пробуем еще раз!

Мне показалось, что вторая попытка получилась более удачно. Но нет, нам снова сделали замечание:

– Сейчас намного лучше, но несколько человек все равно улыбались! Ни одной улыбки! Ни одной! Держите себя в руках!

После третьей неудачной попытки:

– Я мог бы сейчас назвать точно, кто улыбался, но не буду пока этого делать! На камере все хорошо видно! Нельзя улыбаться, нельзя!

– Скажите, кто улыбается? Мы с ним сами разберемся! – раздался голос из массовки.

На самом деле многие уже начали злиться: какой интерес просто так ходить туда-обратно без всякого толка? Всем уже хотелось отснять эту сцену и перейти к следующей.

После таких угроз даже у самых смешливых отпало желание улыбаться. Теперь сцена удалась на ура! Нас даже похвалили.

Мы сидели в зале суда. Разговор шел о жене священника. Сам он сидел с нами на втором ряду. На этот же ряд посадили девушку. По сюжету в определенный момент священник должен был встать и пойти к выходу, пробираясь мимо девушки. Провели репетицию, посмотрели, как будет все смотреться по кадру. Все остались довольны.

– Ха, некультурный священник, – сказал кто-то из массовки. – Поворачивается к девушке спиной, а надо лицом к людям проходить.

Однако в некультурности священника обвиняли зря. Ему так по кадру было положено делать. В противном случае уже камера фиксировала бы его спину, чего ни режиссеру, ни оператору совсем не хотелось.

Сделали первый дубль. Сначала тишина, а потом:

– Девушка, не надо так закусывать губу, когда слушаете речь обвиняемой, а то все внимание на вас переключается, а не на священника.

Оказалось, что девушка так сексуально закусывала губу, что большинство зрителей наверняка смотрело бы на нее, а не на то, что происходило вокруг. Скорее бы даже священника восприняли как проходной персонаж, на время закрывающий интересный объект.

Больше девушка так не делала, чем существенно понизила сексуальную остроту эпизода.

Мы уже второй час стояли и скандировали: «Жер-тва! Жер-тва! Жер-тва!» Многие уже охрипли, но пока съемочный процесс продолжался, было не до отдыха. Режиссер снимал несколько сцен на нашем фоне, и толпа все стояла, корчила рожи и скандировала. Все порядком устали, но продолжали работать.

И у меня, и у многих уже начало бурчать в животе. Хотелось перерыва, чтобы хоть чайку с сушками попить. Но режиссер не хотел прерывать съемки. Все же сцены были довольно сложные, и о том, чтобы делать перерыв, а затем готовиться и снимать снова, не могло быть и речи. В принципе, мы это понимали, но все же хотели, чтобы это безумие наконец-то закончились.

«Жертва, жертва, жертва!» – раздавалось со всех сторон.

В какой-то момент я перестал прислушиваться, но когда внимание вернулось, вдруг услышал, что манера скандирования изменилась.

– Жрат-ва, жрат-ва, жрат-ва! – теперь раздавалось вокруг.

«О, вот это дело!» – решил я. Крикнул пару раз то же самое, но потом прислушался.

– Жертва, жертва, жертва!

«А, показалось…» Все встало на свои места, но после того, как я в первый раз услышал слово «жратва», серьезно воспринимать все остальное уже не мог. Как хорошо, что вскоре сцена была доснята и нас отпустили на перерыв. Можно было хоть немного переключиться.

На одну из передач, на которую я попал совершенно случайно, должен был прийти известный певец. Что-то он там выиграл или выступил как-то удачно, точно не берусь сказать, не слежу за этим делом. Я шел как на обычную передачу и уже по ходу дела понял, что дело нечисто: практически весь первый ряд был забит юными девушками с разными плакатами, в футболках с надписями.

Некоторым из нас дали большие флаги, остальным достались флажки поменьше – они лежали на каждом кресле. Стали мы рассаживаться. Когда предлагали большие флаги, я решил благоразумно промолчать. С одной стороны, это может быть интересно тем, кому хочется разглядеть себя в телевизоре, но с практической точки зрения это было совершенно не нужно. Знаете, сколько сил потратится, пока будешь махать таким флагом? Весьма прилично! Потом все руки будут болеть на следующий день. Так что меня эта чаша миновала, и слава богу. Да и желающих нашлось хоть отбавляй. Ну что ж, пусть себе радуются жизни, мне-то что?