Иван Леонтьев - Моё родословие. Воспоминания

После того, как научился читать и изучил ноты, его приняли в песельную команду Преображенского полка при дворце Его Императорского Величества. Пели гимн и марши, когда царь утром вставал с постели. Эта служба выполнялась каждый день, даже в дни Пасхи и Рождества. Отец имел воинское звание – старший унтер-офицер и его парадный мундир и лычки сохранились до моей памяти.

Государственный хор Преображенского полка состоял из тринадцати солдат и одного офицера, который руководил хором. Пели они не больше часа, государя никогда не видели, за исключением, как на параде.

Как только закончат петь, к хору приходил царский слуга и на тарелочке приносил золотые монеты суммой 15—20 рублей, офицер эти деньги не брал, а вёл очерёдность, по очереди отдавал деньги солдатам. Офицер же получал большой оклад и в большие праздники пакет с деньгами: 500 рублей.

Строевой службы отец больше не выполнял. Он часто рассказывал, как поднял свою семью к зажиточности. Деньги он копил, а затем высылал домой. В Мёртвых Солях купили весной годовалых бычков, 24 головы, они походили лето на выпасах, их продали – купили шесть пар больших быков, пустили два плуга и начали богатеть. К прибытию отца домой семья уже имела приличное хозяйство.

Отец участвовал в турецкую компанию при взятии крепости Плевна, имел заслугу, медаль и так ей гордился до последних дней своей жизни!

Помню, отец надевал форму парадную, прицеплял к мундиру медаль и ходил на Троицу в церковь. Я тоже ходил с ним и радовался отцовской медали и мундиру. Кондуровские казаки отдавали ему почесть, козыряли, а потом этот мундир сам по себе развалился, видимо, от времени.

Отец, кроме братьев, имел две сестры: Ефросинию и Марию. Тётя Ефросиния жила в станице Изобильной, около Соль-Илецка, а Мария, мать Гостищева С. И., в Соль-Илецке. Ефросинию я не знал, а Марию хорошо помню.

Отец вспоминал, сестра его, Ефросиния, была староверка и очень любила его как младшего брата, он из посёлка Мёртвые Соли ходил к ней в Изобильное. Она хорошо привечала, но кушать, пить из одной посуды не разрешала, боялась опоганиться с мирским крестьянином. Однако отец из любопытства, в отсутствие сестры пил воду из их посуды и однажды признался сестре, она его журила, всю посуду предала огню и строго стала контролировать.

Пришёл отец из армии и на двадцать девятом году женился на матери, в то время в станице Кондуровка не было ещё церкви, ездили венчаться в станицу Озёрное, что в пятнадцати километрах от Кондуровки. Одновременно венчалась мать с отцом и брат матери Михаил, таким образом, под венцом стояли два Михаила и две Марфы. Бабушка Наталья, вдова с молодости, выдавала замуж дочь, мою мать и женила сына – всё происходило за одним столом (это воспоминание матери).

Отец числился: мещанин Илецкой Соляной Защиты, не являлся крестьянином. Также и дядя Михаил, отец сестры Анастасии Михайловны, числился мещанином и платил в Илецк подати.

Уже в 1916 году отец уплатил подати 17 рублей, продал бычка и расплатился.

Кто были мещане, я представления не имел, но говорили, что мещанин никогда своей земли не имел, они были мелкими ремесленниками и жили в городах.

Против рядовых солдат никаких преимуществ он не имел, жили в казармах, довольствовались одним котлом и кушали хлеб только ржаной, по большим праздникам давали белые булочки, и то дареные Петербургскими купцами. Всё преимущество было в том, что не чистили парадную форму: снимали, вешали, приходили одеваться – форма была наглажена и очищена.

Началась Турецко-болгарская война. Преображенский полк был направлен на фронт, с ним уехала и песельная команда.

На торговое купеческое судно уместили полк солдат и офицеров со всей прислугой. Так было тесно, что сидели друг у друга в коленях и голышом, только песельная команда ехала сносно и дважды в сутки солдаты выходили на палубу и пели песни.

Командование Преображенского полка передавало в рупор: «Братцы, потерпите, скоро на берег!» Однако, шли от города Одессы до турецкого города Плевна четверо суток.

К городу подошли ночью и начали высаживаться не на берег, а на брёвна и плоты, многие солдаты потонули, не выбрались на берег, так как турецкая крепость Плевна отвечала артиллерийским огнём.

После высадки на берег разместились в окопах вокруг города, рыли ходы сообщений, готовили лестницы, однако и турки не спали: день и ночь укрепляли стены и готовились.

На одиннадцатые сутки после прибытия и высадки на берег, рано утром, по цепи передавался приказ: «Настал час к выступлению!», на рассвете затрещали барабаны, и была подана команда взять крепость – помочь братьям-болгарам освободиться от турецкого ига, они, турки, оскверняют христианские храмы, переделали церкви в конюшни, иконы превратили в похабщину – оскверняют и сжигают их! Солдаты лавиной бросились к крепости, к стенам приставляли высокие лестницы, падали вниз поражённые, лезли другие.

Турки отчаянно защищались: стреляли в русских из луков, ружей, обливали их кипятком, кипящей смолой, били камнями. Народу полегло очень много, а к обеду были разбиты ворота города Плевна и была впущена конница в город: ворвались гусарские полки и началось что-то такое страшное: рубили в городе всех, кто попадался под руку, не считаясь с женщинами и детьми. К полудню этого же дня был дан приказ прекратить военные действия. Турецкий город сдал Осман, на этом и кончилась война. Вот за взятие Плевны отец был награждён медалью. И в то же время была сложена песня:

Вздумал турок воевать, да не с тем схватился,

Из Свистова убежал, с Дунаем простился.

Осман Плевну окопал крутыми валами,

Русски прямо не пошли, обошли горами.

Эту песенку отец потом часто напевал, когда ехал куда-либо на порожней телеге.

После уборки трупов и похорон солдат, через две недели, Преображенский полк двинулся пешеходом через Балканские горы, а обоз с продовольствием пошёл с усиленной охраной кружным путём. В горах встречались большие трудности при переходе, да и мелкие стычки мешали в продвижении. Положение было катастрофическое: солдаты начали падать, поэтому ели больших горных черепах, настолько они были большие, как колесо телеги, что когда человек становился на панцирь черепахи, она легко его везла. Эти черепахи поддержали людей; собрали весь полк, из котлов вынули мясо черепах, подошёл полковой священник, окропил мясо святой водой и разрешил кушать, сперва ели мясо врач и несколько человек офицеров, а затем ели все, да ещё как хвалили!

На четырнадцатые сутки полк подошёл к обрыву, нужно было весь народ, оружие и мулов спустить вниз на равнину. На канатах сперва были спущены взвод солдат и офицеров, которые взяли это место под охранение, затем спускались все остальные и техника. Эта работа продолжалась трое суток.