Владимир Андреев - Моря и годы (Рассказы о былом)

Запрашиваю центральный артиллерийский пост: почему прекратили стрельбу?

— Цели нема! — веселым голосом отвечает главстаршина.

Еще не поняв, в чем дело, забираю карту с прокладкой, таблицы записей и на мостик! С мостика замечаю, что линкор идет к буксировщику, у которого что-то болтается на буксире за кормой.

— Нуте-с, покажите свое изделие, мастер счисления!

— Где началась и где окончилась стрельба? — веселым голосом спрашивает Новицкий.

Разложил карту на штурманском столе. Флагманский штурман флота внимательно изучает боевую прокладку. Сверяет со своими записями в штурманской записной книжке.

— Неплохо, совсем неплохо, как и у артиллеристов. Отрадно, что штурмана не подвели и своим баллом помогли отличной стрельбе.

Приблизившись к щиту, видим: более половины стоек, на которых держалось парусиновое полотнище, сбито, часть бревен самого щита покорежена.

С миноносца, буксировавшего щит, передает семафором свои наблюдения группа, фиксирующая (визуально и делая фотоснимки) перелеты и недолеты: большинство снарядов попало в щит или легло с небольшими перелетами.

Кажется, весь экипаж линкора высыпал на верхнюю палубу и с интересом рассматривает остатки щита.

— Вот так раздолбали! — восторженно и удивленно произнес кто-то.

Флотская комиссия подсчитала все артиллерийские и иные баллы, влияющие на стрельбу, особенно штурманские. «Марату» присудили призовое места. Об этом было объявлено собравшейся на юте команде корабля, об этом рассказала корабельная радиогазета, назвав отличившихся, этому событию посвящалась и многотиражная газета…

На собрании радостную весть встретили мощным «ура». Коки накормили команду сверхотличным обедом, в кают-компании старшему артиллеристу преподнесли солидный торт с надписью: «Победителю». Торт был украшен шоколадными снарядиками.

По штурманской части тоже были соревнования — «восемь часов беспокойного маневрирования», как в шутку мы их называли. Младший штурман по сигналу, определив визуально место корабля, занимал свое место на центральном посту и в течение восьми часов вел прокладку по счислению различных боевых маневров. Когда я по сигналу «Отбой» выбрался на мостик и определил свое место, то оно отличалось от счислимого менее чем на два кабельтова.

Новицкий, сравнив мои данные со своими, произнес:

— Превосходно. Надо, надо вас, Владимир Александрович, продвигать!

Опять он со своим продвижением… Оно мне ни к чему. Служба идет интересно! Люди на корабле замечательные! Лучшего и желать нельзя…

Видя мое недовольство, Новицкий перевел разговор на показатели, достигнутые рулевыми и штурманскими электриками. Эти показатели были значительно выше, чем на других кораблях. Штурманская служба «Марата» вышла на первое место. Романовский был награжден отличным биноклем, а я получил шеститомник сочинений В. И. Ленина.

Казалось, радоваться да радоваться бы надо, а тут какой-то червь точит… Однажды зашел ко мне Дмитрий Поляков.

— Что невеселый такой? Первое место завоевали, награды получили! Чего тебе еще надо?

— Все верно. Но скажи ты мне, зачем Новицкий всякий раз в присутствии старшего штурмана заводит разговор о моем продвижении? Это меня как-то беспокоит…

Не успел Дима мне что-нибудь ответить на это, как раздался стук в дверь и вошел рассыльный.

— Товарищ штурман, вас вызывает командир дивизии.

Раньше Галлер никогда меня к себе не вызывал. Бывая в штурманской рубке, здоровался, интересовался навигацкими делами. А тут сам вызывает. С чего бы это?

Лев Михайлович Галлер являлся для всех нас и во всем примером. Он был истинным рыцарем служебного долга, месяцами не сходил на берег, а в Ленинград ездил и вовсе раз в два месяца… Все без исключения уважали своего командира дивизии за ум, знания и уважительное отношение к людям, от рядового до командира корабля… И все же, зачем он меня вызывает, что принесет мне это — радость или огорчение?..

Стучусь в каюту к командиру дивизии. Вхожу. Подчеркнутая аккуратность во всем. На письменном столе ничего лишнего. Никаких пепельниц. Сам Лев Михайлович не курил и у него не курили. На полках много книг, некоторые из них на иностранных языках. Есть и художественная литература.

— Здравствуйте, Владимир Александрович! — приветливо говорит Галлер и сразу же переходит к делу: — В нынешнюю зиму рулевые и сигнальщики для дивизии будут обучаться на «Марате». Мы хотим эту школу поручить вам, тем более что штурманская служба корабля заняла призовое место. Как вы на это смотрите?

— Опыта у меня в таком деле маловато…

— Хотя скромность и украшает человека, но вы на себя возводите напраслину. Судя по делам в группе малых секторов, опыт вы приобрели, и неплохой. Через две недели прибудет молодое пополнение. Подумайте, что вам нужно для организации обучения. Недостающее можно приобрести в Ленинграде. Денька через два-три заходите со своими планами. У вас есть вопросы?

— Разрешите со всеми вопросами зайти в указанное вами время?

— Пожалуйста. Желаю доброго.

Не успел вернуться к себе в каюту, как появился Поляков.

— Ну как, со щитом или на щите?..

— Насчет щита не знаю… А вот насчет школы рулевых и сигнальщиков дело ясное. Понимаешь, эта школа организуется прямо на линкоре, а руководство ею Лев Михайлович возлагает на меня. Пробовал объяснить ему насчет отсутствия опыта, но куда там… Приказано через два-три дня доложить планы, а через десять дней начать обучение.

— С прибавлением тебя, Володенька! Еще одна нагрузочка добавилась… Значит, в гору идешь, раз начальство доверяет…

— Довольно подначивать!.. — Я решительно шагнул вперед, намереваясь завалить Димку на кровать и помять ему бока.

Нашу возню прекратил сигнал на обед. Умылись в моей каюте и дружно двинулись к столу.

…Давно миновал Новый год. Работа в школе оказалась очень увлекательной. Там не только обучали специальности, но заодно и ликвидировали безграмотность. Интересно проходили политзанятия по особой программе.

За работой мы и не заметили, как нагрянул март, а за ним и апрель не за горами…

В один из мартовских дней после обеда сижу в каюте, читаю газеты. Вдруг стук в дверь. Входит добрейшая душа — старший врач.

— Не побеспокоил? Прошлый раз, помнится, я обещал, как увижу, что штурман-редактор дошел до точки, прогнать его в санаторий. Мое слово твердое: вот две путевки.

От неожиданности я растерялся. Забота нашего корабельного доктора чрезвычайно меня растрогала. Ни на каких курортах ни я, ни жена еще не бывали…

— За заботу спасибо. Но надо посоветоваться с дражайшей половиной.

— И то правильно. Советуйтесь, только недолго.