Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове

Мы репетировали у Адама в гараже, что просто сводило с ума его мать. Они с соседями постоянно на нас жаловались, и это вполне понятно, потому что играли мы слишком громко для жилого района. Маму Адама звали Ширли, и я нарисовал в ее честь комикс, где в дверях комнаты стоит женщина и во всю глотку орет: «Это слишком громко, а я не выношу шума!» Пол в комнате на картинке завален пивными банками, а на кровати лежит длинноволосый парень, который играет на гитаре и ни на что не обращает внимания.

Моя карикатура на Ширли послужила вдохновением для моей первой татуировки. Правда, женщина, которую я набил на руке, совсем на нее не похожа – у моей прическа Никки Сикса и огромные сиськи, а у настоящей Ширли были бигуди, она была старой и толстой – правда, тоже с большими сиськами. Я сделал эту татуировку в шестнадцать лет. Она на правом предплечье, а внизу написано «Слэш». Потом Адам объяснил мне, что частые вспышки гнева у Ширли – моя вина: я тогда только взял у мачехи Марка Мэнсфилда ток-бокс. Это такой блок эффектов, который позволяет музыканту менять звук инструмента, по-разному зажимая ртом полую трубку, подключенную к этому инструменту. Судя по всему, звуки, которые я издавал, напоминали Ширли ее покойного мужа, умершего от рака горла всего пару лет назад. Ему приходилось говорить через искусственный голосовой аппарат, а звуки, которые я издавал, были очень похожи на последние слова ее мужа, чего она вынести не могла. Стоит ли говорить, что я перестал использовать ток-бокс у нее дома.

У нас в старшей школе было еще несколько гитаристов и групп, например, Трейси Ганз и его группа Pyrhus. Когда я только начинал играть и у меня еще не было электрогитары, то в какой-то момент я ему очень завидовал. У Трейси был черный Les Paul (настоящий) и усилитель Peavey, и я никогда не забуду, каким цельным казался мне тогда его образ. Наши группы играли на вечеринках и следили друг за другом, поэтому в наших выступлениях присутствовал элемент соревнования.

Слэш и Рон Шнайдер – две трети состава Tidus Sloan

В старших классах я старался общаться со всеми музыкантами, каких только встречал. Было несколько парней моего возраста и несколько постарше из поколения Deep Purple, с напрочь отбитыми мозгами и давно уже прошедшим сроком годности для того, чтобы тусоваться со старшеклассниками. Лучшим из них был вышеупомянутый Филипп Дэвидсон: он не только случайно придумал название моей первой группы, но еще и играл на Stratokaster, что было очень круто, а кроме того, его родителей, похоже, вечно не было дома. Он жил в обшарпанном доме в Хэнкок-парке, заросшем сорняками, и мы веселились там целыми днями и ночами. Мы были подростками и устраивали пивные вечеринки без родителей – там был только Филипп и двое его братьев-укурков.

Мне всегда было интересно, куда запропастились его родители. Их дом напоминал комиксы «Мелочь пузатая», где только дети и ни одной взрослой фигуры. Для меня это было загадкой – всегда казалось, что его родители могут в любой момент вернуться домой, но этого не происходило. По ощущениям, этот вопрос волновал только меня. Филипп лишь упоминал о существовании своих родителей, которым принадлежит дом, но они так ни разу и не материализовались. Спрятаться им было негде – это был одноэтажный дом с тремя спальнями. Может, их уже давно похоронили на заднем дворе, а если и так, то их все равно бы никто никогда не нашел, потому что двор был завален мусором.

Филипп имел обыкновение гулять из одной комнаты в другую с сигаретой или косяком в руке или и тем и другим одновременно и рассказывать неимоверно длинные истории, а длинными они были потому, что говорил он очень медленно. Это был высокий долговязый парень с козлиной бородкой, длинными каштановыми волосами и веснушками; и он всегда выглядел так, как будто укурен, а иногда это так и было. Время от времени он хмыкал от смеха, но в основном его лицо ничего не выражало. Глаза его казались постоянно закрытыми – вот настолько он был укурен.

По идее Филипп играл Хендрикса и еще кучу всего на своем винтажном Stratokaster, но я ни разу этого не слышал. Я вообще ни разу не слышал, чтобы он играл хоть что-нибудь. Каждый раз, когда я туда приходил, помню только, что он ставил в проигрыватель альбомы Deep Purple. Он был настолько не в себе, что общаться с ним было довольно тяжело. Я всегда вижу в людях самое лучшее, и не важно, в чем их чертова неисправность. Но Филипп? Я тщетно ждал, пока произойдет что-то волшебное, пока из маленькой искорки в нем разгорится пламя, которое другим не разглядеть. Так я прождал все два года старшей школы и ничего не увидел. Вообще ничего. Зато у него был Stratokaster.

Мне не нравится сочетание кокаина и гитары.

Учитывая все обстоятельства, Tidus Sloan выполнял задачи школьной группы. Мы выступали в школьном амфитеатре и на разных школьных вечеринках, а еще у меня на дне рождения. Когда мне исполнилось шестнадцать, Марк Мэнсфилд устроил для меня вечеринку в доме своих родителей на Голливудских холмах. На день рождения моя девушка Мелисса подарила мне грамм кокаина, и в тот вечер я получил ценный урок: мне не нравится сочетание кокаина и гитары. Перед тем как выйти на сцену, я снюхал несколько дорожек и едва ли мог правильно сыграть хоть одну ноту. Мне было по-настоящему стыдно. С тех пор я всего несколько раз совершал ту же ошибку: мне не нравилось звучание инструмента, я не мог найти ритм, и мне вообще не хотелось играть. Ощущения были такие, будто я впервые в жизни взял в руки гитару, и было так же неловко, как когда я в первый раз встал на лыжи.

Так мы сыграли примерно три песни, а потом я просто ушел. Уже тогда я научился откладывать все внеклассные занятия до момента ухода за кулисы. Я могу играть пьяным, но знаю свою норму. А героин – уже совсем другая история, так что к ней мы вернемся позже. В общем, я достаточно хорошо усвоил урок, чтобы не брать таких привычек с собой на гастроли.

Самый экстравагантный концерт группы Tidus Sloan был на бат-мицве где-то в глуши. Как-то вечером мы с Адамом и Роном накурились на ранчо Ла-Брея и познакомились с девчонкой, которая предложила нам пятьсот баксов за выступление на вечеринке у ее сестры. Когда она поняла, что нам не очень интересно, она стала перечислять известных людей, «друзей семьи», которые тоже будут на вечеринке, включая Мика Джаггера. Мы по-прежнему были настроены скептически, но за следующие несколько часов ей удалось так представить эту вечеринку, как будто это самое громкое событие в Лос-Анджелесе. Так что мы запихали свою технику и столько друзей, сколько влезло в пикап своего друга Мэтта, и поехали выступать. Вечеринка проходила в семейном доме часах в двух дороги от Голливуда – то есть на час сорок пять дольше, чем мы рассчитывали. Мы ехали так долго, что, когда наконец добрались, уже не понимали, где мы. Как только мы свернули на подъездную дорожку, стало очень трудно поверить, что в этом доме состоится самая звездная вечеринка года: это был маленький старомодный пенсионерский домик. На мебели были прозрачные виниловые чехлы, в гостиной лежал синий ворсистый ковер, а на стене висели семейные портреты и фарфор. Для такой площади мебели там было слишком много.