Игорь Матрёнин - Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Вулканы эмоций и цунами страстей, что клокочут в ней за гранью температуры кипения, не дают ни на минуту расслабиться никому в и без того нервном коллективе – каждое мгновенье может случиться грозный скандал на пустячном месте!

Артисты Алкоголя не имеют права смотреть на поклонниц группы более трёх секунд, иначе это приравнивается к подлой измене! После выступления никто не посмеет принять и невинной кружечки пива от благодарных почитательниц, ибо немедленному уничтожению подлежат и взяточник и взяткодатель! Причём, когда сердце славной Валькирии утихнет на время, то Лидок может сама, весело расхохотавшись, вспомнить свои дикие выходки, но приходит час концертной феерии Алкоголиков, и всё повторяется, словно в пресловутом Дне Сурка.

Иногда наша трогательная Лидок яростно грозится покинуть свой почётный пост, словно Саманта из пошловатого, но любимого всеми «Секса в большом городе», которая вечно хочет уйти от своего неверного миллионера. Это берёт своё накопленная усталость от утомительной слежки бедняжки Саманты за бесконечными мнимыми любовницами своего «ветреного» Ричарда. Лидочка, не гневись, но иногда это так забавно, и, главное, что лишь начинается шоу – и снова, и снова на своем законном VIP-е наша буйная директриса.

Уверен, что всё здесь написанное будет с возмущением отвергнуто, а черновик развеян по ветру, но моя скромная задача – лишь увековечить хороших людей на бумаге, просто дав им вечную жизнь, вот и всё!

«А я никогда не сержусь, я – добрая!» – иногда подтруниванием мы над нашей родной Лидочкой, цитируя томную купчиху из «Женитьба Бальзаминова», в исполнении великой Нонны Мордюковой, если Лидок совсем уж захулиганит. Но если серьёзно, она и вправду очень добрая, немного одинокая и прекрасная девочка!

В понедельник в 10 часов утра покачивающийся на ветру мужчина в деловой белоснежной рубашке старательно делал вид, что всё под контролем и работа кипит.

Он напряжённо общался по мобильному с невидимым коллегой по работе, крепко сжимая в руке начатую баночку пива. С напускным вниманием он выслушивал серьёзные вопросы с другого конца связи и даже иногда позволял себе давать рекомендации почти научного характера: «Это нужно делать с помощью редак… редак… редактора!».

Нужное слово наконец-то выскочило само собой, и мужчина выглядел очень довольным – день явно задался, ситуация находилась в волевых руках, и беспокоиться было не о чём! Эх, мне бы такую славную работенку!

Быть мистиком – не моя стезя. Если я отпускаю себя в этом заманчивом, но опасном направлении, то становятся видны явно-явно все повороты и закоулки собственной судьбы. И самое жуткое то, что ты можешь наблюдать все жизненные изменения в динамике, как будто со стороны. Все знаки и намёки свыше управляют тобой, и это так заметно, что пугаться приходится всёрьез. Нет, не люблю я это дело, уж лучше просто жить весёлым пьяницей, не замечая того, что простому чуваку знать-то и не положено. Однако, нет-нет, да и вновь пошаливают духи, пытаясь привлечь внимание обыкновенного парня с гитарой.

Как-то тёмным неприветливым вечером, когда хочется поскорее пробраться в свою собачью каморку и выглядывать из неё, освещённой, пусть одной, но честной лампочкой, у меня неожиданно зазвенел мобильник. Я уже было собрался понежиться под дымящуюся яичницу с куском душистой колбаски, как вдруг вздрогнул от надоевших уже трелей потрёпанной «нокии».

И сразу непонятная тревога ворвалась в душу, заставив нервничать и волноваться. Трубу брать совсем не хотелось. Однако, как нормальный наивный музыкант-неудачник, я нехотя принял тревожный звонок, а то «вдруг контракт какой, песню поставили на радио или даже бабок дают на раскрутку…».

На другом конце стояла холодная космическая тишина, и лишь какой-то далёкий ветер иногда жутковато прерывал её. Мурашки побежали трусливыми толпами по моей спине, и захотелось немедленно прервать этот неравный пугающий диалог. Я занес дрожащий палец над красной клавишей и…

Там, из другого ледяного чёрного измерения послышался далёкий, призрачный голос. Он звучал так тихо и неразборчиво, что даже не ясно было, на каком это языке. А может, и не было такого языка на Земле никогда…

Самое зловещее во всём этом было то, что чуть различимый бестелесный потусторонний голос словно просил помощи, молил меня, случайного абонента, то ли вытащить его из тьмы, то ли умолял присоединиться к вечному ужасному путешествию. Я просто не понимал, что же мне делать, а хуже всего было то, что я осознал наконец-то – общее загробное послание было таким, что я, то ли сам умер, то ли меня предупреждали о чём-то таком невесёлом…

И в самом конце моих истеричных «алё, алё, кто это, вы меня слышите», я будто бы различил явственное: «Ты живой?». И после пропало всё, исчезла зыбкая связь между двумя такими разными существами, а на дрожащем сердце остался лежать камень от этого дурного и нереального происшествия.

И только лишь через день меня осенило – можно же посмотреть, что это за номер!!! Я судорожно открыл папку с принятыми номерами и увидел то, что совсем уж меня удручило и наполнило душу ноющим трепетом и страхом: «Номер скрыт…». Это что, правда, было? Теперь уж и не знаю… Кажется, да…

Выгоняют из общаги… Эх, каких только не навидались мы «невидимых» видов в этой «прекрасной норе». Мне бы думать, где жить теперь двум великовозрастным идиотам, а я предаюсь несвоевременной ностальгии.

Наше (а, впрочем, теперь уже и не наше) неказистое, а порою и мрачное здание общажки притягивает своим инфернальным шармом всех блаженных в округе. Как-то раз, рядом со средневековой стеной нашей серой «резиденции» с очередного «непростого» утра я увидел ненормальную престарелую тетушку. Она была просто крошечной, словно какая-то гоголевская нежить, вся в чёрном, и со всклокоченной афрообразной полуседой головой. В руках она держала довольно крупный калькулятор и истово и методично колотила по клавишам, явно ничего не подсчитывая, а так просто, имитируя поведение «нормальных» людей. Было так заметно, как она очень хотела, чтобы про неё подумали, что она тоже при деле, такая же, как и мы. Это было настолько жутко, что я, признаюсь, даже не смог её пожалеть, а сразу начал старательно выбрасывать неестественную картинку из и без того забитой нелепостями башки.

Что ж, прощай, наша милая ночлежка, где-то мы теперь станем откупоривать бутылочки? Ладно, хорош уже ныть, дядька Игорян, и вспомни-ка лучше что-нибудь повеселее! А и правда, когда ты нас оставлял, Господи, без нежного участия? Всё, ладушки-ладушки, даю веселее!