Евгений Мансуров - Пирамида не-творчества. Вневременнáя родословная таланта. Том 1.

• «Шарль де Голль (1890–1970) – генерал, президент Франции в 1959–1969 гг. – Е.М. – учился в иезуитском коллеже на улице Божирар… Система мелочной, дотошной регламентации, не обоснованной никакой логикой, необходимость безропотного подчинения всему, что предписано, оказались для Шарля непереносимыми. Он возмущался принудительными порядками. Часто ему указывали на его недисциплинированность в занятиях…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.);

• Бертольд Брехт (1898–1956), писатель, режиссер и теоретик искусства, вспоминал: «В народной школе я проскучал 4 года. В течение 9 лет закутывала сонным коконом аугсбургская реальная гимназия, и за это время мне не удалось сколько-нибудь существенно воспитать своих учителей. Они неустанно возбуждали мое стремление к досугу и независимости»;

• «В табели Антуана де Сент-Экзюпери (1900–1944), неистощимого в выдумках и проказах, дисциплина и вежливость оценивались самой низкой оценкой – «е». Такую же оценку он получил за прилежание и опрятность. Все это создало будущему автору «Маленького принца» (1943 г.) репутацию посредственного ученика. В самом деле, школьные отметки, если по ним можно судить об одаренности человека, ничем не подтверждают будущий расцвет Антуана де Сент-Экзюпери. В 1909 году Антуан становится учеником коллежа Нотр-Дам де Сент-Круа. Курс наук он прошел на положении эксперта, и это немного спасает его от бдительного ока отцов-иезуитов, от мертвящего однообразия школьных порядков. Учился он средне, занимался тем, что его больше интересовало, вел себя не всегда чинно» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).

Создается впечатление, что строптивость юных гениев в принципе не укротима. «Как я был зол! – вспоминал Всеволод Гаршин (1855–1888) о своих столкновениях с учителем Закона божьего. – Если бы не звонок, то я бы сделал скандал на все училище». Серенькая жизнь семинарии с полумонастырской дисциплиной и розгами наполняют их сердца горечью и гневом, подавляя тягу к самообразованию (в прямом смысле учиться самим), но не облегчая трудности восприятия «всякого навязанного другими образования» (Л.Толстой). И все же… Какой бы светлой идеей «утвердить истинное просвещение» не оправдывался их протест, ставить в тетрадях кляксы, срывать мессы, резать школьные парты или изобретать взрывные устройства – это, согласитесь, чересчур! Даже либеральные учителя не находят своих учеников «достаточно прилежными», но зато «часто ослушными и весьма много мечтательными о самих себе».

Грехи молодости или издержки уникального творческого развития? А может быть, сразу оба «греха»? Прежде чем находить обоснование своего протеста («мир так жесток и несправедлив, а школа требует безропотного подчинения!»), им следовало бы подумать над тем, каким образом улучшить программу собственного совершенствования еще до принятия ответственного решения «учиться только у себя» («…ибо трудолюбие не сделалось еще его добродетелью… знания его вообще поверхностны, хотя начинают несколько привыкать к основательному размышлению»).

Так, Бернард Шоу (1856–1950) признавал, что его «школьная идиосинкразия» имеет и субъективные причины, которые он тоже назвал: «Был я в те лета неисправимым лодырем и балбесом и не моргнув глазом сочинял себе любые оправдания… Мне и в голову не приходило готовить уроки или, говорить правду этому всеобщему врагу и палачу – учителю».

«В те годы» – это на заре туманной юности. Как трудно говорить о программе собственного совершенствования в начале пути – и какие горестные заметы отмечаются в послужном списке, который общество заводит на художника-творца без скидок на пылкость юного ума и нежный возраст только-только в жизнь входящего!

Приходится познать правду горьких истин или, другими словами, «силу факта формального образования»: «Без дипломов никого не поощряют. Дипломы – это двери во все профессии. Только дипломы помогают продвигаться в жизни. Если вы, по глупости, владеете этим грозным оружием, вы умница. Если вы талантливы, но факультет не дал вам свидетельства о вашем образовании, вы считаетесь глупцом…» (из письма Эмиля Золя к школьному товарищу Б.Байлю, Франция, 23 декабря 1858 г.).

А что в послужном списке непризнанных талантов? С каких строк бюрократического формуляра они начинали свои биографии?

Анри Стендаль (1783–1842) в 16 лет провалился на вступительных экзаменах в Политехническую школу и, поддавшись уговорам родственников, начал карьеру военного.

Чарльз Дарвин (1809–1882), творец новой теории эволюционного развития, был отчислен, из Эденбургского университета.

«На вступительном экзамене в Политехническую школу Эвариста Галуа (1811–1832) провалили. Галуа размахнулся и швырнул губкой в голову профессора Дине. Удар был рассчитан точно. Радостно, как будто с его плеч слетело тягчайшее бремя, Эварист выкрикнул: «Вот как бы я ответил на ваш вопрос, мосье!». И, не оглядываясь, вышел и закрыл за собой дверь. Он знал, что закрывает ее навсегда. «Что это была за тягостная неделя, – говорил Галуа. – Когда я не выдержал вступительного экзамена, меня оставила всякая надежда, сама жизнь стала мне не мила…» (из книги В.Черняка «Невыдуманные истории из жизни знаменитых людей: От великого до смешного…», Россия, 2010 г.).

Известно, что «из-за плохой памяти» великий итальянский композитор Джузеппе Верди (1813–1901) не выдержал экзамена в Миланской консерватории.

Говорят, классик мировой литературы Михаил Салтыков-Щедрин (1826–1889), написав сочинение за дочь, получил «двойку» с припиской школьной наставницы: «Не знаете русского языка»…

«Окончив в 1859 году курс риторики в лицее Сен-Луи (Париж), Эмиль Золя (1840–1902) не мог даже думать спокойно о новом сидении в классе философии и решил, миновав эту чашу, прямо сдать на бакалавра. Предприятие было заманчивым вдвойне. Исполнение его избавляло от надоевших стен лицея и наконец-то давало возможность стать на ноги, зарабатывать свой хлеб… Результат экзамена оказался плачевным: Золя поставили «ноль» за познания во французской литературе…» (из очерка М.Барро «Э.Золя, его жизнь и литературная деятельность», Россия, 1895 г.). «После неудачной попытки стать бакалавром (Париж, 1859 г.) Золя, в ноябре 1859 года, вновь появился за экзаменационном столом, на этот раз в Марселе. Марсельские экзаменаторы оказались еще более строгими и придирчивыми, чем профессора Парижа. Полный провал! Приходится окончательно распрощаться с мыслью о бакалаврском дипломе. Через 8 дней после возвращения в Париж (3 декабря 1859 года) Золя жалуется в письме к Б.Байлю на меланхолию, в которой он пребывает: «Мне 20 лет, а я не имею никакой профессии… Я хожу по зыбкому песку, и, кто знает, не погружусь ли я в него совсем?..» Без диплома, без какой-либо профессии, без чьей-либо поддержки…» (из книги А.Пузикова «Золя», СССР, 1969 г.).