Алексей Рыков - Тесла против Эйнштейна. Битва великих «оружейников»

В первые годы прошлого века он выдвинул идею передачи энергии вдоль направленной электромагнитной волны и утверждал, что изобретенным им способом можно донести энергию взрыва динамита из Москвы в вечно враждебный русским Константинополь.

В начале 1903 года редакция журнала, а также химическая лаборатория профессора находились в его квартире – на пятом этаже дома № 37 по улице Жуковского (принадлежавшего вдове М.Е. Салтыкова-Щедрина).

Позже его сын напишет в своих воспоминаниях:

«В последние годы своей жизни М.М. Филиппов интенсивно занимался физико-техническими и пиротехническими исследованиями. Он приступил к разработке научной проблемы, решение которой, с его точки зрения, могло принести человечеству неоценимую пользу».

Что это была за научная проблема и какую задачу поставил перед собой ученый, стало ясно из его письма, посланного в редакцию газеты «Санкт-Петербургские ведомости» 11 июня (по старому стилю) 1903 года. Документ этот настолько интересен и важен, что приведем его полностью.

«В ранней юности я прочел у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну.

Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстояние тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дешев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мною указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайною опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как треххлористый азот, частью крайне ядовитых».

Михаил Михайлович Филиппов (1858 – 1903) – русский писатель, философ, журналист, физик, химик, историк, экономист и математик, популяризатор науки и энциклопедист. Основатель, издатель и редактор журнала «Научное обозрение».

На следующий день профессор был найден мертвым в своей лаборатории. Накануне своей смерти он попросил родных разбудить его не ранее 12 часов дня, т. к. он планировал всю ночь работать. Никакого шума, тем более взрыва, в ту роковую ночь в лаборатории домашние не слышали. Ровно в 12 пошли будить. Дверь в лабораторию оказалась запертой. Постучали и, не услышав ответа, взломали дверь. Филиппов лежал без сюртука на полу, ничком, в лужице крови. Окно, выходившее на улицу Жуковского, было раскрыто. На лабораторном столе – аппараты, химическая посуда, реактивы. На письменном столе лежала короткая записка:

«Опыты над передачею взрыва на расстояние, – бегло записал в ней Михаил Михайлович. – Опыт 12-й. Для этого опыта необходимо добыть безводную синильную кислоту. Требуется поэтому величайшая осторожность, как при опыте со взрывом окиси углерода. Опыт 13-й, взрыв окиси углерода вместе с кислородом. Надо купить элементы Лекланше и Румкорфову спираль. Опыт повторить здесь в большом помещении по отъезде семьи…».

Медицинские эксперты не смогли однозначно назвать причину смерти. Высказывались самые разные версии: разрыв сердца, кровоизлияние в мозг, отравление ядовитыми веществами во время опытов, наконец, самоубийство. Но твердого ответа никто так и не дал. А после февраля 1917 года разгадать загадку смерти Филипова стало невозможно. Все материалы уголовного дела сгорели во время пожара.

В 1913 году в связи юбилеем смерти профессора несколько российских газет провели собственные расследования. Выяснились многие интересные детали. Так, московская газета «Русское слово» писала, что Филиппов еще в 1900 году выезжал в Ригу, где производил в присутствии некоторых специалистов опыты взрывания на расстоянии. Возвратившись в Петербург, «он рассказывал, что остался чрезвычайно доволен результатами опытов». Эта же газета пыталась разыскать препараты и аппараты Филиппова, изъятые Петербургским охранным отделением при обыске. Увы, все бесследно исчезло.

Особенно много было разговоров о судьбе научной рукописи Филиппова, содержавшей, по утверждению одной из газет, «математические выкладки и результаты опытов взрывания на расстоянии». Как сообщила репортерам вдова ученого, на другой день после его гибели эту рукопись забрал известный тогда публицист и профессор Александр Юльевич Финн-Енотаевский, сотрудник «Научного обозрения». Он обещал снять с рукописи копию, а оригинал вернуть через несколько дней. Этого не произошло. Более того, ученый не мог внятно сообщить о судьбе рукописи. Судьба Финн-Енотаевского загадочна. Его арестовали в 1931 году как члена контрреволюционной организации меньшевиков, расстреляли в феврале 1938 года, а реабилитировали в 1976 году.

Несколько лет назад в США были случайно обнаружены мемуары одного из ассистентов ученого, Всеволода Всеволодовича Большакова, помогавшего ему вести деловую переписку и оказывавшего финансовое содействие в издании журнала «Научное обозрение». Вот что он, в частности, написал:

«Здесь, в городе Лафайет, в 1929 году, с грустью оглядываюсь на петербургское прошлое. Будучи с господином Филипповым неразлучным, по мере сил содействующим ему, видя старания его, сомнения, понимаю, что его так злоумышленно оборванная жизнь – следствие наивной неосторожности, ребяческого простодушия, парадоксально уживающихся с чуть ли не божественной мудростью. Мне, филологу, трудно судить о естественной подоплеке вопроса. Но я знаю, что Михаил Михайлович штудировал книгу “Драгоценные и полудрагоценные камни” и в лаборатории, фокусируя на некоторых из них собранные линзами в пучки идущие в вакууме излучения, заставлял в темноте волшебно источать краски, поражая натуральностью зрелищ составленных им же из геометрически строго ограненных стекляшек копий живописных шедевров… Особенно удался портрет Пушкина. Образ его медленно вращался по ходу часовой стрелки. Где бы ни стоял созерцающий, он получал иллюзию абсолютного объема, мог спутать живое с неживым.

Касательно подрывного аппарата, тут – другое, не могущее не пугать. Тоже не обошлось без лучей, пронизывающих пространство. Лучей разрушающих! Сам Михаил Михайлович не единожды делался их жертвой. Получал ожоговые волдыри, фартук прорезиненный на нем охватывался пламенем. Но того, он считал, стоило.