Николай Попов - Вспоминаю август 68-го

Приземлились в тумане… Сквозь белую пелену проглядывались стволы зениток и коробки танков с красными звёздами, подчёркивая серьёзность мероприятия.

Тяжело ударила по сознанию надпись метровыми буквами на ангаре, по-русски: «Оккупанты, уходите домой! У нас свой социализм». 3 В душе родились тревога и обида… понял… в воздухе боятся равноценного ответа…

Тревожила не только обстановка, но и возможная угроза межконтинентального пожара – между приведёнными в полную боевую готовность войсками стран НАТО и стран Варшавского договора лежала узкая полоска чехословацкой границы.

Обидно за то, что подчёркнуто старались ущемить словом «оккупанты», будто не по их просьбе пришли, да ещё давят на совесть: «В 45-м – освободители. В 68-м – оккупанты!»

Встретившие нас офицеры обрисовали обстановку как боевую: «… оружие не отпускать из рук ни на секунду», – только через две недели смогли поставить карабины в козлы.

Пугнули готовящейся боевой провокацией – разведка донесла… Наполнили воображение изуверскими картинками боевых стычек с противниками социализма… Намекнули на полный контроль за обстановкой, что ещё более внесло в мозги сумятицу… «напряжённая обстановка» и «полный контроль» – не увязывались… и некогда было «увязывать» в потоке информации и впечатлений.

И всё же, разрешая сомнения, виделось и понималось: использовать ненависть к «врагам» для борьбы с «неправильной» идеологией – это напакостить на себя – ненависть создаёт «врагов» с преувеличенной мерзостью… польза от ненависти только в одном случае, когда она направлена на преодоление себя и «врагов» внутри себя.

Мучила жажда. Привезли воду. Звонок… Полевой телефон выдаёт информацию: «Вода отравлена». Позже узнаём ещё один лозунг: «За Дубчека 4 и Свободу 5 * не дадим вам воду»… Ждали очередного привоза в ошарашенном состоянии…

Безысходность туманилась в глазах солдат и офицеров. Зубы скрежетали. На лицах прописывалась готовность рвать и истреблять кого угодно, только покажи и дай команду.

Мудрость из народа гласит: «Добро должно быть с кулаками…» но не объясняет, для чего кулаки… для защиты – потребно для добра… для нападения… добро уже не добро.

Столкнул нас с унылой точки Киричек, ефрейтор-«старик». Он закричал благим матом, не считаясь с субординацией: «Двигаться, козлы, надо! У нас горы дел! А вы бельма выкатили, руки плетью повесили».

Офицеры почувствовали себя командирами. Не обиделись, приняли сказанное за шутку… а мы зауважали Киричека ещё больше – он был надёжен, что ценится выше красивости в чертах лица.

В деле почувствовали себя. Отвлеклись от паршивого мира, неизвестно что таившего в себе. Появилось желание познать его через себя, не загружаясь внешним идеологическим воздействием, сделать мир попроще, не усложняя его своими чувствами.

В суждении достигается достоверность, когда решаю все сомнения… эта достоверность в пределах моих знаний, понимания и убеждённости. В полной мере достоверность уходит в бесконечность… а в пределах познанного она относительна.

Трезвое и беспристрастное мнение принадлежит «чистому разуму» – чего не может быть никогда… Бывает бесстрастная мысль – явление единичного порядка и не имеет рядности… ведь только ряд мыслей может составить мнение.

В советские времена истина определялась мнением узаконенного авторитета (вождём)… что извращало не только истину, но и жизнь людей.

***

Киричек, с выразительно незаманчивыми чертами лица, но привлекательным взглядом, умел быть пронзительно ироничным, высвечивал спокойную рассудительность и оставался ясным в мутных ситуациях. Своей внешностью он больше отпугивал, чем располагал на какие-либо отношения…

Всякий стремящийся к свободе делается её рабом, а любой делающий себя самостоятельным сам обуславливает отношения с людьми и обстоятельствами. Лучше преодолевать нужную зависимость, чем становиться потребным рабом… В преодолении – ощущение силы, в подчинении слабость, усиленная злостью.

Его способность ориентироваться в обстановке и ненавязчиво предлагать решения из казалось бы безвыходного положения… юмор, без тени безысходности, с грубинкой, тождественной самой ситуации, не придуманный и заранее не подготовленный, а рождённый в действии… непринуждённость в общении с людьми… бескорыстность в делах – само собой притянуло к нему дружбой и растворило его некрасивость в особые черты, подчёркивающие его самостоятельный характер.

На «большой земле» Киричек наблюдал за моим журналистским творчеством для войсковых газет и «литературными чтениями» для всей казармы, высказывал своё мнение… которое мною воспринималось критиканством и несерьёзностью… и отталкивалось душой.

На «малой (чешской) земле» присматриваясь к Киричеку, понимал, что он далёк от поношения – не раскладывал действие на «плохие» или «хорошие» поступки, но в каждом действии раскрывал заблуждение, в котором находил ошибку и спрятанную за ней истину, – его мнение высвечивается реальностью… а для меня это благодатное явление.

Меня заинтересовала его фамилия… и оказалось, он не владеет ни молдавским, ни румынским языками и не представляет себя вне русской культуры… с колыбели воспитывался на русском языке – родился в Иваново… отец – офицер советской армии, мать – ткачиха.

Впервые в своей жизни мне не пришлось спорить, доказывать свою точку зрения, опровергать мнение оппонента. С Киричеком велась беседа, в которой он не настаивал на своём понимании и соглашался с тем, что должно быть правильным… взаимодоверие предполагает непринуждённость в беседе на любую тему.

Помнится первое и последующее – яркое… первой беседой был национальный вопрос… то, в чём мы были «единодушны», выльется в следующую картинку…

Единство – одно из естественных устремлений людей… которое способно сохранить жизнь на земле и уберечь людей от разрушительных страстей и глупости… Но достигнутое единство в полной мере – начало разрушительного процесса… Уничтожению подлежит нации и национальные культуры… нужно ли это людям?.. Мы были «единогласны» – нет!

Нация – особая, отличительная и самостоятельная культура в человечестве, в чём её сила и ценность… В то же время, национальные амбиции, точнее – национальные амбиции политиков (у народа национальная гордость), не способствуют развитию нации и обедняют её культуру… И в интернационализме нет панацеи для обогащения мировой культуры – на разрушенном не обогатишься.

Из этого понималось: укрепление национального государства – то положительное, что воссоздаёт национальную культуру… и насколько данная культура своеобразна и привлекательна, зависит отношение к другим нациям.