Игорь Ткачук - Вспомните, ребята!

Мама же, по совету знакомых, обошлась единственной процедурой по методу ветеринарного проф. М. П. Демьяновича, разработанному, как я теперь узнал, в 1934 году для лечения лошадей и коров. Известно, что чесотка вызывается микроскопическим клещом, который буравит кожный покров, скрываясь в недоступных для прямого воздействия сверху ходах.

Процесс своего лечения помню хорошо. Я стою в тазу на табуретке в кухне. Мама натирает меня раствором, который, высыхая, покрывает кожу серебристым налетом. Впоследствии я узнал, что это был гипосульфит (принятое в фотографии название кристаллогидрата тиосульфата натрия), известный среди фотографов многих, в том числе и моего, поколений, как закрепитель для фиксации обработанных проявителем негативов (пленок и стеклянных пластинок), а также позитивов (фотографий).

Этап второй. Мама наносит поверх высохшего гипосульфита жидкость, которая соединяясь с белым налетом, порождает жуткую вонь. Правда, никаких болевых ощущений не возникает. Жидкость представляет собой 10 %-й раствор соляной кислоты, которая вкупе с гипосульфитом выделяет сернистый газ. Примененное «химическое оружие» напрочь убивает чесоточных клещей прямо в их убежищах. Больше о чесотке я не вспоминаю.

Наше меню военного времени припоминается в общем. В число деликатесов входили жареная картошка, чуреки, горбушка хлеба, натертая чесноком. Блюда из тыквы удовольствия не доставляли. Только в зрелые годы я признал этот овощ диетическим продуктом. Лакомством был варенец с коричневой пенкой, который мама приносила по воскресеньям с базара в пол-литровой банке. Помню американский яичный порошок в украшенных флагом США картонных коробках, сходных по форме, размерам и консистенции с упаковками нынешних стиральных средств. Этот деликатес получили по продуктовой карточке. Из него готовили подобие омлета. Высыпанная в рот ложка этого порошка надолго цементировала язык.

В весенний рацион заводчан и станичников разнообразился вареной черемшой с постным маслом. Растение собирали в лесу. Этим яством я угощался в семьях друзей. Мама не готовила черемшу ни разу, так как по причине чрезвычайно острого обоняния не переносила запах отвара этой разновидности чеснока, происходящего из благородного семейства лилейных.

Необыкновенная чувствительность к запахам сохранилась у мамы до конца дней. В одних случаях это воспринималось это как наказание. В других – способность к распознаванию запахов давала преимущество. Например, на рынке мама до конца жизни безошибочно отбраковывала по запаху овощи, выращенные с избыточным применением химикатов. В случаях, когда возмущенные продавцы пытались опровергать результаты «инспекции», она, потерев клубни друг о друга, сообщала к тому же вид удобрения или гербицида.

В 40-х годах, во время походов за дровами в лес, мама безошибочно оповещала спутниц о приближении скрытых пригорком или деревьями тогда еще не выселенных чеченцев. Об этом говорили участники топливных экспедиций. В этих случаях, поясняла мама, исключительных способностей не требовалось. Чеченцы, по словам мамы, обрабатывали одежду защитным составом на основе прогорклого подсолнечного масла, тошнотворный запах которого дополнялся застарелым потом и ощущался за добрую сотню метров.

Из еды в детском саду запомнились преимущественно два блюда: ежедневный борщ из опостылевшей кислой капусты и тот же овощ в тушеном виде на второе. До отмены хлебных карточек в 1947 году посетители приносили в детский сад хлеб из дома (если он имелся). Затем этот продукт стал выдаваться без ограничений. Ежедневно перед обедом, несмотря на попытки уклониться, детей заставляли выпить обязательную столовую ложку входившего в рацион рыбьего жира (витаминов Е и Д). На третье были компот из сухофруктов или «чай» из кипятка, закрашенного жженым сахаром.

Добывание «подножного корма» для общего стола поощрялось поварихой и воспитателями. Весной во время прогулок мы собирали свежую крапиву. Для поддержания соревновательного духа повариха Карамушкина взвешивала плоды трудов на кухонных весах и громко объявляла результаты каждого. Однажды, возвращаясь на обед с прогулки у курганов, наша группа обнаружила в луже на дне временно перекрытого ерика, проложенного вдоль поля опытно-селекционной станции, с десяток рыбин. Вытащить их руками из глинистой скользкой мути удалось не сразу. Одну поймал и я. Улов был незамедлительно поджарен Карамушкиной, поделен и подан в качестве дополнительного обеденного блюда.

Повариха Карамушкина не только готовила и подавала еду, но и обучала нас основам поведения. Однажды ее возмутил негромкий пук, изданный кем-то из сидевших за столом. Несмотря на требование, виновник не объявился. Тогда повариха, наклонилась к скамье, быстро провела носом вдоль ряда попок, намереваясь обнаружить посторонний душок. Криминалистическая одорология (учение о запахах) на этот раз оказалась бессильной, и мероприятие завершилось общими поучениями.

Надо сказать, несмотря на вольности и изобретательность в добывании еды, ни одного случая пищевых отравлений в детском саду не было.

С игрушками в детском саду дела поначалу обстояли неважно. Время от времени с завода привозили «кубики» – деревянные обрезки из тарного цеха. Из них, в меру фантазий играющих, складывались различные комбинации. Событием стал изготовленный на заводе деревянный танк на колесиках, с жестяной «броней». Открытая сверху башня имела внутри сидение на одного человека. Деревянную пушку танка отломали в первый же день.

Для развития наших творческих способностей ежедневно проводились занятия по «лепке», изготовлению фигурок животных и людей из добытой поблизости желтой глины. О пластилине в то время не слыхали. Периодически организовывались танцевальные занятия. Их музыкальное сопровождение соответствовало наблюдению Карела Гавличека-Боровского, записанному сотней лет ранее: «За высокою горою низкая бывает. У кого оркестра нету, на губах играет». На губах играли воспитатели. Повариха Карамушкина отбивала такт крышками кастрюль. Этот аккомпанемент воспринимался как вполне естественный.

С песнями было проще. Они разучивались в помещении, а затем исполнялись в качестве строевых по пути на прогулки и обратно.

Из нашего репертуара того времени помню: «Марш трактористов» (Ой вы, кони, вы, кони стальные…); «Где ж вы, где ж вы, очи карие?» (Впереди – страна Болгария, позади – река Дунай. В то время я никак не мог понять, что означает слово «позадирека» и как оно связано с Дунаем). Не очень подходила для пешего строя «Терская походная» (Встань, казачка молодая у плетня, проводи меня до солнышка в поход…). Грустные мысли навевают сейчас слова: «Скачут кони из-за Терека – реки. Под копытами дороженька дрожит, едут с песней молодые казаки, в Красной Армии республике служить».