Людмила Кайсарова - Про Часы Мидаса. Время трейд-ин

– 800 за четыре авторских листа! – одновременно с новаторшей взвизгивает рерайтица, делает затяжку и вдруг громко кашляет, видимо, от волнения дым попал не туда.

Новаторша заботливо гладит ее по спине, забирает недокуренную сигарету и выкидывает в урну.

– Кончай курить. Дым уже из ушей.

Она оборачивается ко мне, явно намереваясь что-то сказать, но тут двери из коридора распахиваются и на лестничной площадке со словами:

– Можно с вами? – появляется еще одна особа женского полу в мокрой с улицы одежде, но значительно моложе нас всех.

– Заходи, – говорит новаторша. – А ты кто?

– В смысле? – Новенькая явно сбита с толку.

– Ну, я – переводчик, – представляется новаторша. – Это вот – рерайтер, а это…

– А! Я поняла! – радуется новенькая, перебивая новаторшу. – Я корректор. Вы, что, все тоже за деньгами? Кассира ждете, которая с главбухом в пробке? Я тоже в автобусе по пробкам полтора часа! Какие-то четыре голимые остановки! Полтора часа! Ну и погодка! Жесть! Как бабуля скажет, собаку на улицу не…

– Да остановись ты! Тараторка. Не части, – оборвала ее новаторша. – Лучше скажи, сколько тебе платят за страницу?

– А что? – Тараторка гордо выпрямилась и посмотрела на новаторшу сверху вниз. – Какое вам дело? Это конфиденциальная информация.

От ее позы и тона не рассмеяться было просто не возможно, что мы, все три тетки, и сделали. Девчонка расширила глаза, забегала ими по нашим лицам, сутулясь и пятясь к двери.

– Что я вам такого сказала? Почему вы надо мной смеетесь? – В ее голоске явно слышались слезы, да и глаза мокро заблестели. – Корректор – крутая профессия!

– Крутая, крутая, никто и не спорит. – Новаторша стала гладить ее по рукавам влажного пуховика, заглядывая в глаза. – Успокойся. Ты чего?

Рерайтица протянула ей сигареты.

– Ты курить хотела. Вот, возьми.

– Не надо. У меня есть свои.

– Никто над тобой не смеется, – продолжила новаторша. – Это мы анекдоты травили перед твоим приходом. Ведь, правда? – И посмотрела на меня.

– Ну да, – как можно искренне подтвердила я. – Анекдоты.

– А тогда, – девушка резко отстранилась от новаторши и показала на нее: – Почему она… В смысле, почему вы спрашиваете, сколько мне платят? Какое вы имеете право?

Мы, три тетки, переглянулись, но приступ смеха сдержали. Девушка шагнула в сторону, достала сигареты и закурила, отвернувшись от нас к окну.

– Ну вот чего ты к девочке пристала? – сказала новаторше рерайтица. – И так ясно. – Она кивнула в мою сторону. – Из ее семи с половиной вычитаем твои три с половиной и мои две с половиной. Полторы на корректуру и остается.

Новаторша замотала головой.

– Не. Мало. Не может корректор меньше рерайтера получать. Нужно вычитать семь с половиной из десятки.

– Две с половиной? – уточнила рерайтица. – Столько же, как и я?

– Да полторы мне платят. Полторы! – громко, но через плечо произнесла девушка, и, обернувшись, добавила: – Спасибо, буду знать, что рерайт здесь по два пятьдесят, а я-то им за полторашку… Я ж не знала! Жесть… Я-то думала, что, как в «Панораме». По полтора – ведь та же самая тысяча за лист. Только там рерайтера называют переводчиком, а здесь – корректором. Жесть…

Мне захотелось ее утешить, и я сообщила:

– Авторов в «Панораме» тоже называют переводчиком в выходных данных. Платят сначала столько же, но после третьего романа начинают каждый раз понемножку прибавлять, по сотенке.

– А в договоре пишут как?

Она заинтересовалась, остальные – тоже. Я уже жалела, что сболтнула лишнее. Но куда теперь денешься?

– В договоре пишут автором, указывают авторский псевдоним.

– И вы пишете за гроши?

– Ага.

– Ха! Я б не стала, – заявила новаторша. – Время тратить на «Пилораму».

– А я бы стала, – со вздохом проговорила рерайтица. – Хоть в «Пилораме» бы напечататься. Хоть раз в жизни. Хоть одну книжку.

– Ну и напиши, если деньги лишние! – Новаторша передернула плечами.

Словно, не слыша ее, рерайтица продолжала, глядя на бурю за окном.

– В серьезные издательства все равно не возьмут с улицы да в таком возрасте. Я много раз начинала…

– Не получается? – сочувственно предположила девушка. – По времени или вообще?

Рерайтица обернулась к ней и спросила так, будто они были здесь совсем одни:

– А у тебя получается?

– Я специально в литинституте учусь. На втором курсе. Просто живу в общаге и никаких связей. А я такой делаю рерайт, ни один автор в жизни не подкопается! Его текст скорее примут за плагиат лажовый, чем мой! Я этим амадениусам устрою! Будут мне больше всех рерайтеров платить! Жесть!

Рерайтица от таких слов явно вернулась в реальность. Она посмотрела на меня. Грустная улыбка. Конечно, она права, что тут понимаю ее только я.

– Рерайт у меня самой, что надо, – заверила она девушку. – Я тебя спрашиваю, получается у тебя собственные романы до конца писать?

Но мы уже этого не узнали, потому что снизу на лестнице появилась кассирша и, запрокинув голову, спросила:

– Кто тут на два часа за гонораром?

– Я! Я! – завопила девушка и понеслась вниз.

– Может, и мы потихоньку пойдем? – предложила рерайтица. – Я на два пятнадцать.

– Я на два тридцать, – сообщила новаторша, взяла рерайтицу под руку и кивнула в сторону моих вещей на подоконнике. – Забирай свои манатки и айда.

– Да я на половину четвертого.

Новаторша удивленно повела бровью.

– А чего так рано подгребла?

– Договор пришла подписывать. – Я ринулась к своей сумке.

– Она ж говорила, что авторский договор ей дают по десятке за страницу, – напомнила новаторше рерайтица.

– Вышла перекурить, пока редактор формы на меня заполняет, ну и зависла тут с вами. – Врала я веселым голосом, запихивая в сумку подсохший шарф: – Она, небось, меня потеряла.

– А чего вещи не оставила у редакторов?

И тут очень вовремя из двери в коридор выглянула моя Дина, приветственно покивала всем и поманила меня рукой.

– Привет! Так и знала, что вы здесь! Пойдем, пойдем. День сегодня ненормальный какой-то. И часы у меня встали, и вообще.

Я подхватила свои вещи и поспешила убраться. Дверь на лестницу за нами захлопнулась.

– Вы уж извините, что заставили вас ждать, – Дина почему-то извинялась. – Деньги-то уже получили?

– Нет. Я ведь на половину четвертого.

– Так давно пятый час. Тоже выпали из времени?

Она показала мне часы на своей руке. Почти двадцать минут пятого. Мои часы были под рукавом пальто да еще и под двумя кофтами, а руки заняты сумкой, зонтом и шляпой – не подобраться.

– Пожалуй, – в тон Дине соглашаюсь я, прикидывая в уме, что, если я пришла сюда в половине третьего, а сейчас пять, значит, прокурила я на лестнице почти два часа. Как-то слишком долго… – Но выпала-то, в основном, бухгалтерия. Кассир с главбухом в пробке застряли из-за этой погоды, когда ездили в банк. Деньги начали выдавать буквально пару минут назад. Так что, до меня не скоро дойдет очередь.