Владимир Бахмутов - Охотничьи рассказы

Вот отсюда, – с этой опушки и начиналась та сладостная цепь ощущений и впечатлений, ради которых поднимался Петрович в такую рань. Сняв рукавицы и опустив рюкзак на снег, расчехлял, собирал и заряжал он свою двустволку, рассовывал по карманам запасные патроны. Много патронов Петрович с собой не брал. Знал уже по опыту, что если попусту их не жечь, то за целый день хождения по лесу удастся выстрелить лишь раза три-четыре, иногда – и того меньше. Поэтому брал с собой зарядов пять-шесть, – по два со средней и крупной дробью и один-два с пулей, – так, на всякий случай.

Закинув за спину полегчавший рюкзак и вскинув за плечо ружье, по чуть заметной прогалине углублялся Петрович в ночной лес. Чем дальше уходил, тем все тише и тише становилось вокруг, слышался только хруст снега под ногами, да собственное дыхание. Но это только казалось так. Стоило только приостановиться и прислушаться, как лес оживал.

Вот скрипнуло где-то дерево, – видно, шевельнуло ветерком вершину. Вот где-то далеко рухнула наземь неустойчиво прислоненная лесина, – наверное, под тяжестью навалившегося снега. Гулко пронесся над лесом дробный перестук, будто кто-то часто-часто заколотил палкой по сухому дереву. Испуганно вскрикнула над головой птица, захлопала крыльями, полетела невидимая в непроглядной еще темноте прочь от тропинки.

Затрещал вдруг невдалеке валежник, зашуршали кусты. Это ночевавшие среди кустов косули, затаившиеся и настороженно подняв головы ждавшие, когда затихнут вдали человеческие шаги, услышав, что он остановился, не стали испытывать судьбу, – оставили нагретые лежки, помчались прочь от опасного соседства.

Петровичу интересно, – верно ли он понял раздавшийся шум. Может быть, это и не косули вовсе, – а кто-нибудь другой? Держа двустволку наготове, сходит с тропы, вглядывается в полумрак, осторожно, стараясь не шуметь, идет по направлению услышанных звуков. Впереди стеной чернеет кустарник.

– Нет, – думает Петрович, – еще слишком темно. Ничего я здесь не увижу. Но продолжает идти, раздвигает локтем кусты, протискивается через них, выходит на небольшую, скрытую кустами полянку. На дальнем ее краю, на снегу виднеются два черных овальных пятна.

– Так вот где вы ночевали, – удовлетворенно бормочет, улыбается Петрович. Ставит оружие на предохранитель, закидывает на спину, уже без опаски шагает к лежкам. Присев на корточки внимательно рассматривает «косулины постели», щупает их ладонью. Снег протаял здесь до самой земли. Жухлая прошлогодняя трава примята и отдает теплом. Снеговые края ложа покрыты тонкой, еще влажной ледяной корочкой.

Петрович встает, оглядывает поляну. Видит: рядом с лежками – катышки козьего помета, вся поляна испещрена козьими следами, обгрызаны самые тонкие, сладкие веточки кустарника по окраине поляны, снег изрыт копытами.

– Еще и кормились здесь. – Петрович, ловит себя на мысли, что вот различимы уже и веточки кустарника. Смотрит на небо. Светает. Нужно торопиться. Возвращается к тропе, и уже не отвлекаясь ни на что, торопливо шагает в глубину леса.

*

Чита хоть и областной центр, но городишко, в общем-то, небольшой, с трех сторон окруженный залесенными сопками. Только со стороны аэропорта открывается широкая плоская равнина. Лес подступает к городу почти вплотную, и зимой, когда люди заходят в лес относительно редко, лесные обитатели смелеют, – выходят на самые городские окраины.

Заедет, бывало, Петрович зимой на свой дачный участок на берегу Ингоды за пригородным поселком Антипиха, а он весь истоптан косулями, испещрен заячьими следами. Да и чему удивляться, – за замерзшей Ингодой, метрах в двухстах начинается лес, в котором зимой люди почти не появляются. Разве что вот такие, как он сам.

А леса пригородные обитателями не бедны. Живут там косули и зайцы, колонок, горностай и ласка, белка – в изобилии. Подходит, порой, к окраине леса благородный изюбрь, – краса и гордость местных лесов. Заехал однажды Петрович с семьей на своих «жигулях» в глубину леса в поиске грибов. Остановился на поляне. Оставил домочадцев в машине, а сам решил быстренько пробежаться округе, посмотреть, – есть ли грибы. Так вот пока он ходил, выбрел на поляну олененок. С любопытством стал разглядывать неведомое чудо. Затаившиеся в машине жена Петровича и ребятишки имели при этом возможность рассмотреть молодого красавца. Тот сиганул в лес, лишь услышав шаги подходившего Петровича.

Встречается лисица и рысь, водится росомаха. И что самое удивительное, – возле самого города водится в лесу соболь. Петрович долго не верил в это, считал, что все это охотничьи байки, пока однажды ему не подфартило. Но это уже особая история.

Водятся в лесу и медведи, – и не так далеко. Однажды летом километрах в четырех от города увидел Петрович на берегу лесного ручья отпечатки медвежьих лап с огромными когтищами, поневоле заоглядывался по сторонам. Но бог миловал, – не встретились.

Другой раз с семьей ездил он по бруснику. Это, правда, подальше, – километров за десять. Так вот наткнулись они там на объявление, укрепленное на сосне перед лесной поляной. Размашистыми буквами на фанерке было начертано: «Граждане, будьте осторожны! В этом районе бродит раненый медведь». И подпись, – «Областная охотинспекция».

Трухнули, конечно, – ведь и оружия с собой не было. Но был фотоаппарат. Уж очень привлекательный сюжет. Быстренько сфотографировались на фоне сосны с объявлением, в машину, и – подальше от греха!

Сейчас, – много лет спустя, порой разглядывает Петрович этот снимок, – живое свидетельство «таежной храбрости» своего семейства. Напряженные лица жены и ребятишек, хорошо различимые слова объявления: «…будьте осторожны! В этом районе бродит раненый медведь». Счастливое время ушедшей молодости!

А из пернатых водятся в окрестных лесах и глухари и тетерева, ну и, само-собой, – рябчики. Этих, можно сказать, – полон лес. Есть, наверное, и волки, как же без них. Правда, волков Петрович в лесу не встречал. А по следам разобраться трудно, – он в этом деле еще не профессор, волчьи следы от собачьих отличить не может.

Дело в том, что городские бездомные собаки тоже не прочь поохотиться в зимнем лесу. Собираются в стаи и шныряют по лесу, – гоняют зайца. А если выйдут на охотничий путик, то можете быть уверены, – повытрясут добычу и из капканов и из петель. Тоже, впрочем, не без риска, – бывали случаи, и не редко, когда и сами попадали в петли.

Для охотника встреча в глухом лесу с такой одичавшей собачьей стаей небезопасна, может быть даже опаснее, чем встреча с волками. Особенно, – если собаки крупные. Они к человеку привычные, человеческие повадки им знакомы, они сильно-то его не боятся, особенно, если в стае. Их не испугаешь ни красными флажками, ни, даже горящей головешкой, – огонь они тоже видели в своей жизни не раз. Здесь спасение только в ружье.