Френсис Уэлч - Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса

В начале апреля [н. с.] – новый приказ. Все должны покинуть дом Корнилова и перейти под охрану вместе с семьей. Единственным исключением были Гиббс, которому позволили оставить соседнюю маленькую комнату, и доктора: Деревенко и Боткин. В доме стало очень тесно, однако Кобылинский все же изыскивал возможности оградить семью от неудобств. Баронессе Буксгевден, желавшей присоединиться к Александре Федоровне, было отказано в посещении семьи, и ей пришлось поселиться в городе. Позже ее квартира подверглась унизительному обыску 173.

«Этот же Лупин привез бумагу 174, в которой говорилось, что Татищев, Долгорукий, Гендрикова и Шнайдер 175должны считаться арестованными. Он же привез известие, что скоро нас всех сменят, т. е. весь состав охраны: приедет новый комиссар и привезет с собой новый отряд. В солдатах, как я думаю, говорило тогда чувство страха перед этим будущим новым комиссаром, и они постановили: всех лиц свиты перевести в Губернаторский дом и считать всех арестованными, в том числе и прислугу. Тогда и были все переселены, кроме Гиббса (англичанин не любил ни с кем жить и поселился один в отдельном особом помещении), в Губернаторский дом.

Пришлось сделать кое-какие перегородки в доме. Рядом с комнатой Чемодурова, за счет передней, устроили комнату для Демидовой, Теглевой и Эрсберг. Комнату Демидовой перегородили холщовой перегородкой, и здесь поселились Татищев и Долгорукий. В комнате Эрсберг и Теглевой поселилась Шнайдер с двумя своими горничными 176. В комнате Тутельберг – Гендрикова со своей воспитательницей Николаевой 177. Тутельберг поселилась под парадной лестницей за перегородкой. Вот путем такого уплотнения удалось нам не нарушить покоя Августейшей Семьи. Гиббс поселился во флигеле, но рядом с кухней. Таким образом, арестовали положительно всех, даже и прислугу. Только некоторым из прислуги разрешалось ходить в город, в случаях неотложной надобности» ( Там же. С. 299).

Новости из центра были ужасными. Ленину, перенесшему столицу из Петрограда в Москву, нужен был мир, чтобы построить новую Россию. Армия, которой сказали, что война закончится, была приведена в смятение. Не думая о будущем и желая дать себе передохнуть, Ленин согласился на дикие требования Германии: срок ультиматума практически истек, когда он вместе с коллегами все же приехал на подписание договора. Германская штаб-квартира Восточного фронта находилась в Брест-Литовске, и там 18 февраля / 3 марта большевики передали четыре тысячи квадратных миль, включающие территории Финляндии, Эстонии, Ливонии, Курляндии, Литвы, Русской Польши. Когда об этом стало известно в Тобольске, Государь Николай Александрович был поражен 178. Большевики знали, что Германия хотелось бы захватить бывшего Царя как символ России для подкрепления договора, поэтому они решили перевести его от отряда охраны, подчиненного старому правительству Керенского, в другое место заключения с более жесткими условиями. События приняли пугающий оборот. Фанатичному областному Совету Екатеринбурга, заслужившему репутацию бунтарского города горняков, не терпелось схватить семью Императора. Совет отправил соответствующее требование в Москву, и вскоре, так и не дождавшись ответа из столицы, выслал в Тобольск отряд. В это же самое время отряд большевиков из Омска, власти которого соперничали с Екатеринбургом, прибыл в Тобольск, чтобы распустить местное правительство и установить новый порядок.

«Как я уже говорил, Лупин привез известие о предстоящем приезде к нам особого комиссара. Комиссар нам был прислан, но не тот, о котором говорил Лупин. К нам, именно к охране Семьи, был прислан из Омска комиссар еврей Дуцман 179. Он поселился у нас в Корниловском доме, но положительно ничем себя не проявлял. Никогда он в дом не приходил. Его скоро выбрали секретарем губернского совдепа, где он все время и находился. В составе совдепа тогда заправилами были: Дуцман, еврей Пейсель, латыш или еврей Дислер. Кроме того, в заседаниях совдепа, очевидно, принимал участие еврей Заславский 180. Он был, как я понимаю, представителем Екатеринбурга или, вернее, Уральского областного совета. Цель его прибытия в Тобольск для меня самого не ясна. Должен сказать, что в то время большевики омские вели борьбу с большевиками екатеринбургскими. Первые, т. е. омские, хотели считать Тобольск в своей сфере – Западной Сибири, а большевики екатеринбургские – в своей Уральской. Так вот, Дуцман был представителем омских большевиков, а Заславский – екатеринбургских. Меня берет подозрение, не из-за нас ли тогда приехал Заславский в Тобольск, т. е. не было ли уже тогда у екатеринбургских большевиков мысли взять нас из Тобольска и перевести в Екатеринбург?» ( Там же . С. 299—300).

Больше недели большевики из Омска и Екатеринбурга ждали момента, чтобы захватить Семью, но от Всероссийского центрального исполнительного комитета не поступало никаких распоряжений. И именно тогда, 9/22 апреля, в Тобольск прибыл новый комиссар из Москвы.

«После приезда Лупина все мы ожидали приезда нового комиссара. Разнесся слух, что едет сам Троцкий. Приехал комиссар Яковлев 181. Он прибыл в Тобольск 9-го апреля вечером и остановился в Корниловском доме. Вместе с ним прибыл какой-то Авдеев 182(его помощник, как я его считал), телеграфист 183, через которого Яковлев сносился по телеграфу с Москвой и Екатеринбургом, и какой-то молоденький мальчишка.

Наружность Яковлева такова. Ему на вид года 32—33, жгучий брюнет, волосы на голове большие, косым рядом, причем он имеет привычку встряхивать головой и рукой поправлять волосы спереди назад. Усы черные, подстриженные по-английски, борода бритая, глаза черные, нос прямой, тонкий, лицо белое, но со смугловатым оттенком, длинное, чистое. Лоб прямой, средний, подбородок острый, уши средние, не торчащие, глаза черные, жгучие, южного типа. Роста выше среднего, худой, но мускулистый и сильный. Хорошо сложен, лицо довольно красивое. Видимо, русский, производит впечатление энергичного мужчины. Одет он был в матроску, а под ней вязаную фуфайку, черные суконные брюки и высокие сапоги. Речь у него отрывистая, но без каких-либо дефектов. Руки его чистые и пальцы тонкие. Он производил впечатление интеллигентного человека и, во всяком случае, если и не вполне интеллигентного, то «бывалого» и долго жившего где-либо за границей. Выходя от Жильяра, он простился с ним: «Bonjour». Это тонкость. Так говорят только люди, умеющие хорошо говорить по-французски. […] Сам же Яковлев говорил про себя, что он из Уфы или из Уфимской губернии. С ним прибыл отряд красноармейцев, очень молодых, конных и пеших. Про отряд Яковлев говорил, что его он набрал тоже в Уфе или Уфимской губернии. Вообще, идея была та, что его, Яковлева, в Уфе знают, и он сам там людей знает, почему он и привез набранный там отряд. Отряд его разместился частью в Корниловском доме, частью в помещениях, в которых жили мои солдаты.