Алексей Шишов - Николай I

Можно говорить о том, что к началу Отечественной войны 1812 года мировоззрение Николая Павловича уже сложилось и в дальнейшем только «дополнялось». Ключевыми понятиями в нем являлись «ответственность» и «долг» перед романовской Российской империей и правящей династией Романовых.

Нашествие наполеоновской Великой армии изменило судьбу России, привычный ход событий. Великие князья Константин, Николай и Михаил Павловичи рвались на войну. Они были морально готовы стать ее волонтерами: такой порыв чести демонстрировали в те дни многие молодые аристократы, не служившие в армейских рядах. Но их старший брат разрешил отправиться в действующую армию только Константину. Младшим в просьбах было отказано: на войне могло случиться всякое, и романовское древо не должно было пресечься по мужской линии. Николай I писал:

«…Настал 1812 год; сей роковой год изменил и наше положение. Мне минуло уже 16 лет, и отъезд государя в армию был для нас двоих ударом жестоким, ибо мы чувствовали сильно, что и в нас бились русские сердца, и душа наша стремилась за ним! Но матушке неугодно было даровать нам сего счастия.

Мы остались, но все приняло округ нас другой оборот; всякий помышлял об общем деле; и нас стало легче. Все мысли наши были в армии; ученье шло, как могло, среди беспрестанных тревог и известий из армии. Одни военные науки занимали меня страстно, в них одних находил я утешение и приятное занятие, сходное с расположением моего духа.

Наступил 1813 год, и мне минуло 17 лет; но меня не отпускали…»

Наконец матушка Мария Федоровна дозволила своим младшим сыновьям отправиться на войну. Великие князья Николай и Михаил, в сопровождении воспитателя графа Ламздорфа, выехали из Санкт-Петербурга в Берлин. Оттуда им предстояло проследовать в немецкий город Гейдельберг, где находилась главная квартира императора Александра I.

Старший брат-венценосец разрешил Николаю и Михаилу прибыть на театр войны тогда, когда она шла уже на территории самой Франции, в 1814 году. По пути в Берлине великий князь Николай Павлович впервые увидел избранницу своей жизни – дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III принцессу Шарлотту-Фридерику-Луизу-Вильгельмину. Она ему приглянулась, и через три года они обвенчаются, составив в европейской семье монархов еще один династический брак.

Берлин, королевская семья монарха Пруссии тепло встретит юных Романовых. Для европейских дворов они смотрелись завидными женихами. В 1831 году император Николай I напишет в мемуарах (их можно назвать автобиографической запиской) такие строки:

«Тут, в Берлине, провидением назначено было решиться счастию всей моей будущности: здесь увидел я в первый раз ту, которая по собственному моему выбору с первого раза возбудила во мне желание принадлежать ей на всю жизнь. И Бог благословил сие желание шестнадцатилетним семейным блаженством».

Избранницей будущего всероссийского самодержца стала дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III, друга императора Александра Павловича, Фридерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина. Принцесса была моложе великого князя Романова на два года. Она вышла за него замуж в июне 1817 года. Брак был счастлив.

Во время своего первого пребывания в Берлине Николай Павлович, свободно владевший немецким языком, сблизился с прусскими принцами Фридрихом-Вильгельмом и просто Вильгельмом, ставшими впоследствии королями. Будущий всероссийский самодержец тогда и усвоил прочные симпатии к Пруссии и ее военному строю, к ее армии и военачальникам. О последнем лучше все свидетельствует обилие орденских наград последним от императора Николая I, пожалованные за долгих тридцать лет его царствования.

Наконец, братья под присмотром все того же графа Ламздорфа прибыли в северный швейцарский город Базель. Там они впервые услышали звуки войны: австрийцы и баварцы осаждали соседнюю крепость Гюненген, обстреливая ее из пушек и не имея особого желания идти на кровавый штурм. С падением Парижа его гарнизон сложит оружие сам.

Когда великие князья Павловичи покинули Базель в сопровождении прибывшего к ним из армии генерал-адъютанта графа П.П. Коновницына, их в пути встретил императорский флигель-адъютант. Александр I приказывал младшим братьям вернуться в Базель: «Наполеон сделал большое движение на левый наш фланг». Коновницын, дежурный генерал действующих армий, поспешил исполнить приказ государя.

В уже хорошо знакомом им Базеле Николай и Михаил узнали об изгнании низложенного императора французов на остров Эльба. Только тогда старший брат разрешил им прибыть в Париж, которому Бонапарт уже не мог никак угрожать. Союзники оккупировали Францию, повсюду стояли их гарнизоны, дороги были безопасны от дезертиров из наполеоновской армии. Конвой великих князей был усилен, а его командир имел строгие предписания на всякие случаи жизни. Путь лежал через города Кольмар, Нанси, Шалон и Мо.

Исследователи Николаевской эпохи пишут, что характер монарха, правившего Россией твердой рукой более четверти века, определенно сложился где-то до шестнадцати лет. Причем характеристики ему даются порой не самые лестные. К числу последних относится Г.И. Чулков, популярный отечественный писатель 20-х годов прошлого столетия и явно не монархист:

«…Любовь к точности, симметрии, равновесию, порядку, иерархической стройности была у Николая Павловича такой же исключительной, как у старшего брата Александра. Но у того это пристрастие к симметрии и порядку сочеталось как-то с немалой душевной сложностью, а у царя Николая эта особенность сделалась манией. Это была его идея. И кроме этой идеи иных у него не было. Он ее положил в основание своей философии истории.

Чтобы создать стройный порядок, нужна дисциплина. Идеальным образом всякой стройной системы является армия. И Николай Павлович именно в ней нашел живое и реальное воплощение своей идеи. По типу военного устроения надо устроить и все государство. Этой идее надо подчинить администрацию, суд, науку, учебное дело, церковь – одним словом, всю материальную и духовную жизнь нации.

Но в отрочестве и в юности Николай Павлович еще не знал, что в его руках будет неограниченная власть. Он не знал, что у него будет возможность проделать этот гигантский опыт устроения государства по военному принципу строжайшей субординации и дисциплины.

Однако уже в детские годы, как бы предчувствуя, что ему придется править государством, во всех ребяческих играх брал на себя роль самодержца. У него была уверенность, что именно ему надлежит повелевать, и никто не оспаривал у него этого права. Как известно, за все шестьдесят лет своей жизни только однажды встретил он сопротивление своей воле. Это было 14 декабря 1825 года. Этого дня он никогда не мог забыть».